– Па-шу-ня!
– знакомый голос приближался, и вскоре в толпе встречающих показался Анин чёрный берет.

Первым делом Аня ухватила Борю и принялась тормошить, целовать сонного мальчика. С ней пришла её подруга, худенькая, в вязаной кофточке, она скромно стояла в сторонке, разглядывая Пашу.

– Ну, всё! Сейчас на автобус, три остановки - и мы дома!

– Аня! Я тебя очень прошу! Забери Борю, а я поеду в СХИ, к Ване. Приедем с ним вместе, накрывай стол. Продукты - в чемодане.

– А ты уверена, что он в институте?

– Да где ж ему быть сейчас? Вот будет ему сюрприз!

– А может, лучше позвонить, чтобы он приехал?

– Нет, Анечка, хочу увидеть, где он учится, потом у меня времени не будет, а институт от вокзала недалеко, я узнавала, отсюда трамвай идёт.

Паша предвкушала встречу, ей не терпелось увидеть Ивана. В это лето он не приехал в Алешки, да и письма стали приходить всё реже, в них было много шу­ток по поводу её планов учиться в Воронеже, он уговаривал её пожить с родите­лями, не советовал поступать в институт: мол, одного диплома им хватит на дво­их. Ваня теперь был комсоргом института и летом учился на каких-то партийных курсах. Аня по Пашиной просьбе нашла для них комнату на улице Карла Маркса, и теперь они наконец-то заживут вместе, одной семьёй. Что ж делать, надо было платить за квартиру, и, поступив в Медицинский институт на дневное отделение, она попросила перевести её на вечернее. С работой ей тоже помогла Аня, теперь они сёстры ещё и медицинские, будут работать в одной больнице.

Паша села в трамвае у окошка, и «двойка», издавая металлический скрежет, повезла её на самую окраину города. СХИ - конечная остановка среди лесопоса­док, как рассказывал ей Ваня. Она была в Воронеже всего два раза, когда училась в Усмани, и ей по душе была городская жизнь: множество народа, тенистые парки и скверы. Теперь она будет водить Борю в круглосуточные ясли, а в выходные они втроём будут гулять в парке . Даже если Ваню после учёбы пошлют куда- нибудь работать, она сможет закончить институт заочно. Интересно, получил ли он её последнее письмо, где она писала ему о своём поступлении?

Рельсы пошли на спуск, вагон, раскачиваясь из стороны в сторону, разогнался и набрал скорость. Слева остался стадион «Динамо», дома закончились, начались лесопосадки. Красивое место! Паша любила лес. Из-за деревьев показалось здание с белыми колоннами у входа. Трамвай сделал петлю и развернулся в обратном на­правлении.

Паша пошла по аллее к институту, но возле лавочек остановилась. К кому об­ратиться, у кого спросить? Скорее всего, у вахтёра есть список студентов третьего курса, а по фамилии можно отыскать и группу. Она присела на лавочку, чтобы перевести дух.

Из высоких дверей института выходили студенты, спускались по ступенькам, оживлённо переговариваясь. Среди них она узнала знакомую шевелюру. Неу­жели ей повезло? Это же Ваня! Паша порывисто привстала со скамейки, но что- то заставило её замереть: в то время как шумная ватага двинулась к остановке трамвая, Ваня остановился, разговаривая со стройной блондинкой. Вот они пош­ли вместе с ней в боковую пустынную алею, и теперь Паша уже видела только их спины. Ваня обнял блондинку, поцеловал, и они продолжали стоять среди лип, обнявшись .

Минутное оцепенение прошло, и Паша бросилась бежать в противоположную сторону от аллеи. Она бежала через какой-то кустарник, по тропинке, пока не оказалась в лесу. Здесь она упала на начинавшую желтеть траву, прижалась к ней лицом: её тело сотрясалось в конвульсиях, рыдая, она хваталась за траву пальца­ми, и уже в её ладонях стало полно этой травы вместе с корнями, перемешанной с жёлтыми листьями.

* * *

– Пашуня, ну сколько можно ждать!
– крикнула Анна, услышав, что дверь от­крывается.
– Где можно .
– продолжила она, но осеклась, увидев лицо сестры.
– Что случилось? Где Ваня?

– Вани больше нет. Для меня.

– Да рассказывай, не томи!

– Рассказывать ничего не буду. Просто тебе надо привыкнуть, что я теперь одна. Мы с Борей - одни. Незачем нам снимать две комнаты. Если согласна, будем жить вместе.

– Да как же я могу не согласиться? Учись, Пашуня, ты у нас способная! А Борьку поднимем вдвоём.

Паша присела на стул и посмотрела на сына. Он, чему-то улыбаясь, мирно спал на небольшом диване. Анна подошла к сестре, обняла её за плечи.

– Ну, давай кушать! Смотри, как я расстаралась!

Действительно, на столе стояли огурчики, помидоры, жареная картошка и рыбные консервы. Посреди всего возвышалась бутылка вина.

Паша пустыми глазами осмотрела стол, прошла к кровати и свалилась на неё.

– Да не переживай ты, Пашуня! Вот посмотри на меня: замужем не была и не собираюсь, хоть и старше тебя. Все мужики - кобели!

Паша, казалось, ничего не слышала, думала о чём-то своём, её глаза останови­лись на следах отвалившейся штукатурки на высоком потолке.

– Аня! Подойди ко мне!
– неожиданно потребовала Паша. Она села на кровати, и когда сестра подошла к ней, взяла её руки в свои, пристально посмотрела в её глаза. Эти родные тёмные глаза, эти милые черты лица она помнит с детских лет. Добрая душа! Сестра, как и её покойная мама, всегда жила для своих близких.