Неизвестно
Шрифт:
Закончив играть, Нина повернулась на вращающемся стульчике к гостям, и все зааплодировали.
– Ваня, твой выход!
– Да, да, Ваня - «Дремлют плакучие ивы.»!
– поддержала Зина.
Иван не любил, чтоб его упрашивали, пел всегда с удовольствием, но не стал выходить к инструменту, предпочитая петь, сидя за столом.
– Как жаль, что нет Пашуни! Помощники у тебя слабые!
– вздохнула Нина. Действительно, голосом в этой компании больше никто не обладал, Давид даже и не пытался петь, а Нина с Зиночкой могли только тихонько подпевать.
Нина проиграла вступление к романсу, и Иван, откинувшись на спинку стула, запел:
Дремлют плакучие ивы,
Тихо склонясь над ручьём...
Струйки бегут торопливо,
Шепчут о чём-то былом.
Шепчут, всё шепчут...
О чё-о-о-м-то былом...
Думы о прошлом далёком мне навевают они.
Сердцем больным, одиноким рвусь я в те прежние дни...
Рвусь я, всё рвусь я...
В те пре-е-е-жние дни!
Где ж ты, родная, далёко?
Помнишь ли ты обо мне?
Так же, как я, вспоминаешь, плачешь в ночной тишине?
Плачешь, всё плачешь...
В ноч-но-о-й ти-шине!
Голос у Ивана был не сильным, но проникновенным, глубоким. Он, как говорили, пел не горлом, а грудью. Это был «второй» голос, хорошо поставленный ещё в церковном хоре. Романс закончился, снова все зааплодировали, а у чувствительного неразговорчивого Давида мелькнула в уголке глаза слезинка.
– «Белую акацию», Ваня. «Белую акацию»!
– запросила Зиночка.
Пели белогвардейский романс, каким считался «Белая акация», вспоминали таинственные превращения, которые претерпел романс в годы гражданской войны. Неизвестно кто заменил в песне темп на маршевый, и, с новыми словами, лирический романс о любви двух сердец под белыми акациями зазвучал так: «Слушай, рабочий, война началася! Бросай своё дело, в поход собирайся!»
Мало этого, немцы перед началом войны использовали романс в своих целях: двадцать второго июня ночью фашисты передали в эфир эту музыку, превратив её в пароль для наступления.
К концу вечера распелись все сидящие за столом, и даже Давид стал не в такт подтягивать за остальными. Иван спел «На Кубе...» и ещё несколько русских романсов. Ниночка опять сетовала, что с ними нет Паши.
«Насытились тела и души, и уж ко сну пора, клонится голова!» - продиклами- ровал Иван и закашлялся.
– Как со здоровьем, Ваня?
– поинтересовался Давид.
– Если что беспокоит - у меня есть врач знакомый, очень хороший.
– Его к врачам не загонишь! Обещал сходить в областную, к фтизиатру, а сам взял билет на утренний поезд, - ответила за Ивана Зиночка.
* * *
Иван ехал в поезде домой и размышлял о своих недоброжелателях, пишущих «наверх» жалобы. В глубине души он считал, что все советские хозяйства на земле, включая и колхозы, должны перейти на денежное вознаграждение за труд, что платить работающим на земле надобно и за качество труда. Ведь труженики земли хотят иметь не только продукцию, полученную от урожаев, но и хорошую одежду, радиоаппаратуру и приличное обустройство жилья. Вернувшиеся с войны мужики прошли всю Европу и увидели то, чего лучше бы им не видеть. Только и слышны были разговоры о том, как «там у них». Многие подробности Иван узнал и от Володи, Пашиного брата, закончившего свою войну в Вене.
Но он трезво оценивал «существо момента» и даже не пытался высказываться в этом отношении с «высоких трибун». Он регулярно читал газеты и, как член партии, был обязан не только поддерживать генеральный курс, но и активно внедрять его в жизнь.
А газеты пестрели в это время гневным осуждением «отщепенцев» разного рода. Шла борьба с теми, кто стал на «линию наименьшего сопротивления» и потакает желаниям меньшинства, борьба с «обезличкой и очковтирательством». Поднять колхозы с колен после войны многим было не по силам, поэтому зачастую выполненные планы были только на бумаге...
Ему многое удалось только потому, что он начинал с самого необходимого: открыл столовую для работников, где можно было бесплатно пообедать, решил для многих проблемы жилья, стал запасать лес для строительства новых домов, - и люди сразу потянулись в совхоз, к работе, где были видны какие-то перспективы...
Он собирал лучших работников по всей округе, прижал воров и пьяниц. Наконец, он открыл начальную школу, где учился и его Борька. С каким нетерпением сын дожидался, когда наступит этот день - первое сентября! А родителям было радостно смотреть, с каким упоением он носился с книжками и портфелем.