Неизвестно
Шрифт:
– Да, - наконец еле слышно произнес Зимарь.
– А вот и неправда!
– крикнула девушка, что стояла ближе всех к клетке и уже долгое время с немым состраданием глядела на Зимаря.
– Неправда! Ему сейчас очень плохо. Разве вы не видите?
– Что ты понимаешь, детка?
– рассмеялся хозяин.
– Все вы такие: вам бы только пожалеть. Для вас это так, игра. А уж я-то своего Зимаря понимаю. Он - мой хлеб. И я знаю, когда ему плохо, а когда - хорошо.
– Неправда, - повторила девушка.
– Вы не видите самого главного.
В толпе громко зашушукались.
– Это чего же, позвольте спросить?
– недобро прищурился хозяин.
Она стояла перед ним - маленькая, щуплая, в легком не по сезону, коротком стареньком пальтишке, самая обыкновенная девчонка, миллион таких.
Но ее глаза!..
– Шла бы ты отсюда, - посоветовал хозяин, отворачиваясь от нее.
По толпе - из края в край - порхнул согласный и язвительный смешок.
Но девушка, как будто и не слыша ничего, шагнула к самой клетке и, просунув руку между железными прутьями, потянула Зимаря за полу шубы.
Тот чуть вздрогнул и вопросительно, с тревогой взглянул на нее.
Непонимание и странная какая-то надежда.
– Зимарь, - позвала девушка, - ты не волнуйся. Все будет хорошо. Я.
– Кто ты?
– глухо, как бы издали, спросил Зимарь.
– Я. тебя знаю?
Он словно силился сам угадать недоступное ему.
– Я слышала о тебе, - быстро зашептала девушка.
– Я нарочно пришла. Я подумала.
– Ты еще тут?!
– схватил ее за рукав хозяин клетки.
– Я, кажется, сказал.
– Не горюй, Зимарь!
– бросила девушка через плечо.
– Я приду. Скоро.
Не докончив, она прощально махнула рукой и пропала в скопище зевак.
К полуночи небо разъяснилось, и в морозной тьме замерцали звезды.
Хозяин клетки отправился в гостиницу, где во втором этаже за подобающие деньги снял себе маленький уютный номер с широкой кроватью, фаянсовым умывальником и малиновой портьерой на окне.
Хозяин себе цену знал и прибедняться не любил.
Зимарь предпочел заночевать в клетке.
Он запахнул покрепче шубу, поднял воротник и свернулся калачиком на заиндевевших досках пола.
Перед уходом хозяин сказал:
– Сегодня был удачный день. Повезло же мне, черт возьми, когда я встретил тебя!.. Так бы теперь и колесить всю жизнь, о куске хлеба не заботясь! Да ведь и ты, брат, устроился недурно, а?
Зимарь ничего не ответил.
– Ладно, - добродушно произнес хозяин, - когда-нибудь мы с тобой поговорим начистоту. Не век же тебе молчать. Ну, до завтра.
Зимарь остался один.
Он лежал без сна долго.
В его голове не роились воспоминания, не выстраивались в причудливые картины славные мечты о будущем, не теснились в груди обиды, горести, не томило его ничто, способное гнать сон, и тем не менее он ворочался с боку на бок, вздыхал и печально глядел в темноту.
Странно, зима была его стихией. Откуда ж эти вялость и апатия, тоска?
Болезнь?
Нет, он зимою вовсе не болел. Даже смешно: в любимый-то сезон!..
Причина таилась в другом.
Он внезапно поймал себя на удивительном, давно забытом чувстве.
Чувстве ожидания.
Он даже не знал, чего именно ждет. И зачем.
Вернее, ощущал, наверное, всегда, и через это - знал, но вдруг забыл, поскольку чувство, обостренное, из подсознания, явилось вместе с радостью от наконец нагрянувшей зимы, а после эта радость понемногу испарилась, и чувство вместе с ней ушло.
Рядом с клеткой, в темноте, послышались шаги.
– Зимарь, ты спишь?
И память наконец-то возродилась!
Вот кого он безустанно ждал! Пускай не отдавая в том себе отчета.
Верил - в ожидании, и вера подменяла знание до самого последнего момента.
– Зимарь, почему ты такой?
– Какой?
– спросил он очень тихо.
Что-то может случиться, показалось вдруг ему. Да, может, может - именно теперь!..
Но зачем? И почему - сейчас? Ведь он уже бежал от перемен - однажды.
– Ты - в клетке. И тебя называют - Зимарь. Тебя это не удивляет?
– Ничуть. Клетка - мой дом, я привык. А имя. Оно кормит меня.