— Я… я пойду, — неуверенно сказала она, садясь.

— Пожалуйста.

Девушка запахнула мантию и осторожно свесила ноги с кровати, пытаясь отыскать слетевшую туфлю. Обувь нашлась, и она смогла быстро, без лишних слов, покинуть спальню четы Малфоев.

Гермиона закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, сползла на пол.

Так противно ей еще не было никогда.

Мысли сбивали друг друга, но девушка уверенно гнала их из головы. Убежать, спрятаться, скрыться.

Но ноги сами, не спросив затуманенный разум, понесли ее вниз по лестнице к кабинету Волдеморта. Однако у самых дверей Гермиона притормозила, внезапно услышав резкие голоса. Она невольно прислушалась и узнала тетушку. Но такой она не слышала ее никогда.

Всегда холодная, спокойная и сдержанная Нарцисса Малфой почти кричала.

— …ваша дочь спит с моим мужем в моем доме, а вы хотите, чтобы я терпела это молча?! Вы отчитываете меня?! Да если бы она не была вашей дочерью… Я не железная, милорд! Я не собираюсь с этим мириться и делать вид, что я тупее горного тролля и ничего не замечаю! Она спит с Люциусом!

— Я знаю, — услышала Гермиона ледяной и спокойный голос Темного Лорда.

— Вы знаете?! Эта девка развлекается с моим мужем в моей собственной постели, вы это знаете и говорите мне молчать?! — сорвалась на крик ее тетя. В голосе послышались злые слезы. — Я…

— Никогда! — ледяным, железным и очень громким, перекрывшим всё, голосом оборвал ее Волдеморт. От этого у Гермионы по спине волной пробежал холод. Не дыша, молодая девушка подошла к двери и сквозь небольшую щель увидела свою тетю, застывшую, как и секунду назад она сама. — Никогда не смей говорить со мной в подобном тоне!

— Эта девка… — смело начала Нарцисса, но вдруг умолкла, удивленно распахнув большие небесно–голубые глаза. Волдеморт оторвался от стены, на которую опирался, и медленно подошел к скованной каким-то заклятием женщине. Он остановился совсем рядом с ней, одной рукой обхватив за осиную талию, и резким движением притянул к себе. Потом склонился к самому ее уху, но высокий ледяной голос свободно долетел до застывшей у двери Гермионы.

— Не смей говорить со мной так, Нарцисса. — Даже отсюда Гермиона видела, как побледнела ее тетя. — Никогда. Ты обвиняешь Люциуса в измене? Но ведь и сама не ангел, пусть он и не догадывается об этом. Правда, девочка?

Темный Лорд повернул голову и очень медленно впился в губы женщины, всё еще не отпуская одной рукой ее стана. Прошло больше трех минут, прежде чем он оторвался от нее, вновь наклоняясь к шее.

— У каждого есть свое место и своя роль, Нарцисса. Не забывайся.

Он поцеловал ее в шею, но Гермионе показалось, что женщина вздрогнула, словно ужаленная. Нарцисса не сопротивлялась. Она застыла, словно послушная и равнодушная кукла. Вот он снова впился в ее бледные губы, а свободную руку запутал в длинных светлых волосах, разрушая прическу и, казалось, собираясь вырвать их с корнями. Из уголка рта по подбородку женщины сбежала струйка крови и каплями упала на вздымающуюся грудь.

Вскоре он отпустил ее, сделав шаг назад, и Нарцисса упала на пол к его ногам.

Несколько минут он молча смотрел на женщину.

— Место, Нарцисса, помни свое место, — наконец холодно сказал Темный Лорд и, развернувшись, вышел через боковую дверь.

А в комнату тут же вбежала Белла и кинулась к сестре, молча помогая подняться. Нарцисса была бледна, она дрожала всем телом и непрерывно смотрела в одну точку.

— Дура ты, Цисси! — устало сказала ее сестра, с сожалением глядя на женщину. — Просто дура.

И они обе трансгрессировали из кабинета.

* * *

На следующее утро Нарцисса уехала из поместья, так ни с кем и не попрощавшись. Гермиона ее больше не видела. Откровенно говоря, она не хотела видеть никого, но последнее было невозможно.

С утра ждали занятия легилименцией, воспользовавшись которыми она смогла хоть на время, в буквальном смысле, выкинуть из головы пугающие мысли. Но занятия кончились, и мысли вернулись. Хотелось бежать от них, но она не могла. Все переживания вчерашнего дня кружились в сознании девушки яркими образами, а слова отдавались эхом. Обрывки фраз заставляли сердце больно сжиматься.

И еще она стала бояться Волдеморта. От одного его вида молодую гриффиндорку пробивала дрожь, а от взгляда хотелось бежать без оглядки. Вечером Гермиона сослалась на недомогание, чтобы избежать их обычного послеобеденного разговора, но Темный Лорд всегда и всё знал. И уйти от него было невозможно.

— Да, Кадмина, всё именно так. Даже хорошо, что ты уже наконец-то поняла. Это темная сторона. И она всегда таковой будет. Можно понять, переоценить, узнать глубже… Но зло никогда добром не станет. Нет ничего страшнее самообмана. Он делает нас слабыми и уязвимыми. Ты соткала вокруг себя саван из иллюзий, а это — опасная забава. Лишь ширма. Идти, не глядя вперед — губительно. Ты устлала свой путь облаками, чтобы было проще договориться с совестью — но облака легко уносит ветер, и еще по ним нельзя ходить — всё равно сорвешься вниз. Ты перешла на темную сторону, Кадмина. Как и мы все. Не нужно украшать действительность. Я заметил давно: ты не совсем верно поняла и оценила всё, что тебе открыли. Представила то, что раньше знала, клеветой и наговором; но всё, что ты слышала обо мне и Пожирателях Смерти тогда, когда была еще Гермионой Грэйнджер — правда. И я не буду отрицать — мне это нравится. Это был мой выбор и моя цель. Я мог бы сказать, что приходится, что мне противно, что я не могу ничего сделать… Но я не буду лгать своей дочери. Это было бы глупо, бессмысленно и подло. Я хочу, чтобы ты понимала и осознавала. Тут пытают, тут убивают, порою даже ни за что. И получают от этого удовольствие. Не каждому даже удается сделать выбор, Кадмина. У меня он был, был он у Беллы. Нарцисса скорее пошла за сестрой. У Драко Малфоя выбора не было вовсе. У тебя же он был, и даже всё еще есть. Но ты не вернешься назад. Даже если тебя отпустить.

— Но я думала…

— Нет добра и зла, Кадмина. Знаешь, как говорят? Нет черного и белого, есть только серое. Знаешь? Так вот, серый — цвет, более близкий к темному, согласись. Обе стороны творят много зла, просто одна из них очень лицемерно скрывает это. На мой взгляд, поступать так — смешно и низко. Я могу сказать, что чистого добра нет, добра очень мало вообще, так мало, что найти его сложно. А зла много, Кадмина. Оно везде. Всюду. Только кто-то признает его за собой, а кто-то скрывает всеми силами. И оттого, что черный пытаются обелить, серый вывести — получаются грязь и разводы. Получаются лицемерие и ложь. Но это не значит, что здесь царит благость. Ты дочь Лорда Волдеморта, Кадмина. Человека, чье имя боятся произносить даже шепотом. И это не просто так. Ты должна понимать. Понять и принять.