Когда я была здесь в последний раз, пусть я и знала, что иду прямо в ловушку, я шагала уверенно. Бэрронс сказал мне, что, когда я вернусь, Дэррок будет мертв, а мои родители окажутся в безопасности, он отдастмне «КСБ» в личное пользование.

Я не сомневалась в том, что он сдержит слово. Я была так довольна и самоуверенна.

Дэррок внимательно за мной наблюдает.

Игры здесь угрожающе серьезны. И так было всегда. Просто до сих пор я не могла видеть их достаточно отчетливо.

Он обратился к моей ненависти и сделал то, что могло бы сделать только существо, целую вечность бывшее Фейри, — он принял эту ненависть и решил простить ее. Он предложил мне нечто гораздо большее, чем простое деловое соглашение, и теперь ждет моего ответа. Я понимаю его игру. Дэррок наблюдал за моей расой, и холодный аналитический ум Фейри позволил ему хорошо нас изучить.

Приняв его предложение, я откроюсь на двух уровнях: физически я буду на расстоянии удара, а эмоционально я рискую тем, чем рискует любая женщина при близости с мужчиной, — вслед за телом всегда пытается последовать кусочек сердца.

К счастью для меня, сердца у меня не осталось. На этот счет я спокойна. Да и физически мне навредить очень сложно.

Мои призраки что-то шепчут мне, но я их не слышу. И есть лишь один способ услышать их снова.

Я поворачиваю лицо для поцелуя.

Губы Дэррока приближаются к моим, и раздвоенность во мне грозит разорвать меня пополам. Если ей это удастся, я упущу свой шанс достичь цели.

Мне больно.

Я хочу получить наказание за свои грехи.

Я запускаю пальцы в его волосы и превращаю свои чувства в страсть, которую придаю своим прикосновениям. Я целую Дэррока крепко, яростно, словно взрываясь. Я разворачиваюсь и прижимаю его к стене, впиваясь в его губы так, словно для меня всегда существовал только он. Я целую его с человеческой страстью. Одного Фейри никогда не сможет почувствовать, какую бы форму он ни принял, — человеческой страсти. Вот почему они уничтожают нас в постели.

На миг Дэррок отстраняется и смотрит на меня.

У меня бешеные глаза. Я чувствую в себе нечто, и это пугает меня. Я просто надеюсь, что мне удастся удержаться на краю бездны. Я издаю нетерпеливый звук, облизываю губы и толкаю его.

— Еще, — требую я.

Когда Дэррок снова целует меня, во мне умирает последняя частичка, которая не пылала ненавистью к нему.

На возвращение ушел целый гребаный месяц.

Я умирал трижды.

Это было хуже, чем в 1912 году, когда я купил билет на этот чертов теплоход и поплыл через проклятый океан.

Фрагменты реальности Фейри повсюду, сбивают все самолеты, на которых я поднимаюсь.

Я обдумываю вероятность того, что, пока я вернусь, Дэррок успеет поймать ее, удалить мою метку с ее головы и отрезать мне способ поиска.

Я начинаю чувствовать ее.

Она жива. И все еще с моей меткой.

Но то, что я ощущаю, не соответствует ситуации. Я ожидал горя.

Эта женщина убила меня, а среди людей близость порождает определенную эмоциональную связь.

Но похоть? Кого она может хотеть вскоре после того, как меня не стало?

Я развлекаюсь мыслями о том, что метку можно и сжечь.

А когда я наконец добираюсь до книжного магазина, что же я вижу там?

Женщина, которая призывала меня на помощь, а затем при первой же возможности воткнула копье мне в спину, не потерялась в Зеркалах и не требует спасения.

Она стоит на моей аллее и целует ублюдка, который изнасиловал ее и превратил в при-йа.

Нет, давайте уж будем предельно точны: она засовывает язык ему в глотку и, похоже, вот-вот трахнет его.

Мой монстр трясет свою клетку.

Яростно.

— Мак! Эй, Мак! Ты меня что, не слышишь? Я спросила: «Какого хрена ты делаешь?»

Я застываю. Я дрейфую в темное место, где ничего не чувствую, поскольку, если бы чувствовала, убила бы себя. Нет правильного и неправильного. Это просто помеха.

— Не обращай на нее внимания! — рычит Дэррок мне в губы.

— Мак, это я, Дэни! Эй, с кем ты там целуешься?

Я чувствую, как она скачет с места на место за моей спиной, создавая сквозняк, который треплет мне волосы, и пытается увидеть, кого я прижимаю к стене.

Дэни видела Дэррока дважды и наверняка узнает его. Меньше всего мне нужно, чтобы она помчалась обратно в аббатство с новостью: «Мак связалась с Гроссмейстером, как и ее сестра! Ро была права! Предательница хренова— это у них, блин, в крови!»