Шрифт:
– Что значит: не поедешь?
– У меня уже была возможность уехать. Но я отказалась от неё.
– Ну, и глупо, – усмехнулся он.
– Глупо?…
– Да, глупо, – говорит он.
– Для меня – нет.
– А что, собственно говоря, тебя здесь держит? – искренне удивился он.
– Всё! Всё меня тут держит. Русский язык держит, друзья держат, мама, сестра…
– Ну, это всё несерьёзно. Языки элементарно учатся. У меня уже в запасе десять языков, или даже больше… Друзья приобретаются на новом месте. Мама и сестра, если захотят, приедут к нам.
– Не приедут, – говорю я.
– Но это уже их подробности. А у нас – своя жизнь. И я считаю, что решать в христианской семье должен муж. Ибо он – глава.
– Запомни: я никуда не поеду.
– Ладно, подожду, пока ты перестанешь капризничать…
– Я не капризничаю.
– Но это же глупо! – говорит он.
– Пусть!
– Там можно издать книгу за свой счёт!
– Как это – за свой счёт? – не поняла я. (В 1974 году я впервые услышала, что такое возможно).
– Очень просто: платишь деньги – и получаешь напечатанную книгу.
– Разве так бывает? – не поверила я.
– Бывает.
– А кому она там будет нужна – моя книга?
– Русских эмигрантов везде полно, так что читатели у тебя везде будут. Может, даже побольше, чем здесь.
– Я – никуда – не поеду.
Не каждый день, но очень, очень часто он затевал этот разговор. Но упирался в то же самое:
– Я – никуда – не поеду.
– Неужели я в тебе ошибся?… Ты казалась мне такой мягкой и покладистой.
– Это только внешне.
– Значит, ты меня обманула?
– Я? тебя? обманула?! Ты придумал меня. А теперь расплачиваешься.
– Ты должна слушать меня. Я – муж, и я на одиннадцать лет старше.
– Ну и что? Я слушаю только голоса своего сердца.
– Ты – не правильная жена.
– А ты – не правильный муж. Муж не должен делать то, что противно жене.
– Да я пока ничего не делаю. Я только убеждаю тебя.
– Давай закончим этот разговор. А то мы опять поссоримся. Америка не стоит того, чтобы трепать из-за неё нервы каждый Божий день!
А вот на самом деле: почему нет? Ведь многие уезжают… И приживаются там. И вполне довольны.
Просто я - другое дерево. Наверное, слишком укоренённое. Моя почва – русский язык. Мой воздух – русский язык. Я укоренена в русском языке. И в любви к моим близким. Такие деревья пересаживать опасно. На новом месте они просто гибнут…
Как написала Людмила Окназова:
Я – такое Дерево! Господи, прости…Вот и я – такое дерево. И другим мне не быть. Никогда…
Всю зиму и весну писала стихи о цирке…
Цирк – это был МОЙ мир, и в нём я спасалась от реалий своей теперешней жизни.
Когда до меня дошло, что цирка у меня больше никогда не будет, на меня такая ностальгия накатила!…
* * *
Передо мной как будто постоянно разыгрывалось цирковое представление. И это представление рвалось на бумагу! Слоны, лошади, гимнасты, фокусники… И, конечно, клоун. Мой Клоун. Другого клоуна в МОЁМ цирке быть не могло…
СКРИПАЧ
посвящается Леониду Енгибарову
МОЙ цирк. Который был впаян в моё сердце, как кардиостимулятор.
ПОСЛЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ