— Я бы лучше сыграл вот в эту. — Роб показал на массу каких-то точек, вписанных в прямоугольники. Этой игры я раньше не видела, и она показалась мне весьма агрессивной. Каждый играющий имел право за один ход соединить две точки, проведя карандашом линию между ними. Постепенно игроки расширяли свои территории, занимая полностью заштрихованные прямоугольники. Выигрывал тот, у кого окажется больше заштрихованных прямоугольников. Это была не игра, а ресторанная версия войны.

Игра, как мне показалось, началась довольно мирно, так что я, откусывая от треугольника гавайской пиццы, успевала следить, чтобы у Лидии рот был все время занят, не давая ей еще раз попробовать себя в разговорном жанре.

Я нашла в меню и начала читать, для поддержания дружественного духа за столом, рассказ об истории пиццы. Оказывается, украсить плоский круглый хлеб придумали давным-давно древние греки.

— Настоящая революция произошла в начале девятнадцатого столетия, когда неаполитанский пекарь по имени Рафаэль Эспозито захотел создать хлеб, непохожий на все остальные. Сначала он положил на него сыр…

Читая, я, естественно, внимательно следила за ходом сражения между двумя мужчинами моей жизни. Роб отбил несколько прямоугольников в правом углу. Филип заполнил полоску с другой стороны. Пока все было похоже на ничью.

— …спустя некоторое время Рафаэль придумал намазать хлеб соусом, а сыр класть сверху…

Территория, захваченная Робом, расширялась. Филип довольно вяло штриховал свой край листа. Губы у меня расплылись было в улыбке, но я согнала ее с лица. Филип демонстрировал неожиданную зрелость, позволяя Робу выиграть. Чем черт не шутит, может, из него и впрямь выйдет хороший отчим? Вполне себе папочка, в своих вельветовых брюках и джемпере крупной вязки.

— …всем так понравилась пицца дона Эспозито, что его попросили приготовить ее для короля и королевы Италии. Он приготовил пиццу, использовав цвета итальянского флага: красный соус, белый сыр, зеленый базилик…

Два блока прямоугольников сближались. Карандаши летали, как два меча. Игра все сильнее походила на турнир. Все обойдется, думала я, лишь бы Робу удалось сохранить достоинство. На листе почти не осталось свободного места.

— …он назвал пиццу «Маргаритой» в честь королевы…

Напряжение было невыносимым.

— …новая «Маргарита» всем очень полюбилась…

Я не находила в себе сил взглянуть, как развиваются события. Я поняла, что все закончено, услышав, как они положили на стол карандаши.

— Вы выиграли, — сказал Роб, мужественно улыбаясь.

— Ты выиграл? — Я повернулась к Филипу.

— Трудная была игра, — сообщил он и пожал плечами, не скрывая удовлетворения.

Трудная игра? Он что, не понимает, что не может быть никаких трудных игр, когда речь идет о детях, особенно о моихдетях? Моим детям в жизни и так досталось, не хватало им только, чтобы пришел придурок, псевдопапочка в вельветовых штанах, и унизил, нанес удар по чувству собственного достоинства!

Никогда больше даже близко к ним не подпущу Филипа. Ведет себя как ребенок. Хуже ребенка. А мне меньше всего нужен еще один ребенок. Наши отношения обречены. Роб, бедняжка, долго теперь будет страдать после проигрыша.

Домой мы ехали молча, у ворот сухо попрощались.

— Хорошо, что он поехал домой, — сказала Лидия, вторя моим мыслям. — Его мама будет без него скучать.

— Ну что скажешь? — отважилась я спросить Роба после того, как накормила Клео и уложила Лидию.

— Он крутой.

— Да уж, мог бы быть и помягче.

— Да нет, мне он понравился.

— Понравился… тебе? Но он же выиграл у тебя в эту проклятую игру.

— Меня тошнит от взрослых, которые поддаются и притворяются, чтобы только дать мне выиграть, — заявил Роб. — Думают, я ничего не замечаю. А он со мной играл как со взрослым. Он крутой. Ты давай приглашай его еще.