— Вот. Ты проскочил.

Володя толкнул дверь, затем еще одну и оказался в больничном дворе. Зажмурившись от солнечного света, он несколько раз глубоко вздохнул и облокотился о стену. Где-то в глубине двора завыла сирена скорой помощи. Володя оттолкнулся от стены и пошел на звук, высматривая ворота.

Ворота, как и положено, были закрыты, но будка охранника пустовала. Вахтер стоял на улице и с интересом разглядывал припаркованный у входа синий «мерседес».

— Больной? Заблудился? — спросил он у выходящего из будки Высоцкого.

— За сигаретами, отец! — Володя распахнул заднюю дверцу и плюхнулся на сиденье. Как только он захлопнул дверь, машина резко тронулась с места.

— Красавец! Твою мать! — только и произнес ошарашенный сторож.

— Как себя чувствуешь? — оторвался на секунду от дороги Паша.

— Все хорошо. — Володя снял е себя больничную одежду и надел футболку и джинсы, лежавшие на сиденье. Затем взял кожаную куртку вынул оттуда ключи и портмоне с документами. Убедившись, что все на месте, продолжил:

— «Надо немного полежать...» Чего лежать-то, ты не знаешь? Все равно здесь это не лечат.

— Но мы же вернемся?

— Куда?

— Сюда. В больницу.

— Нет; конечно.

Паша расстроено оглянулся.

— Выходит, сорвал я лечение твое. Но я просто не знал, что делать. В театре уперлись: «Пусть сам приходит».

— Ну, сам так сам.

— Так, это, может, если так складывается... в Узбекистан все-таки?.. Очень ждут. Леня будет счастлив, а мы заработаем, погреемся.

—Тебе здесь холодно? Сегодня все сделаем, вечером приеду домой, буду работать — не выпускай меня никуда. До самого отъезда. Телефон отключу к чертовой матери. Все неприятности мои — потому что не пишу ничего. — Володя с досадой поглядел на Леонидова. — Останови, я сяду. Так до вечера не доедем. — Паша припарковал машину и пересел на пассажирское место.

Сев за руль, Володя немного приободрился. Теперь они поехали значительно быстрее.

— Володь, ты столько написал уже... Я тебе на всю оставшуюся жизнь концерты заделаю. Каждый день будем работать на аншлагах, кто там будет смотреть — новое, старое... В Париж собрался?

Пустым ты туда не полетишь... медицина во Франции платная.

Паша вертел в руках недоплетенную ручку, брошенную Володей на торпеду.

— За дачу проплаты приближаются — того, что мы отложили, не хватит. Можно, конечно, лотерейный билет купить, клад поискать... А тут — неделя в Узбекистане, и все проблемы—на полгода вперед...

— Не едем, и все. В другой раз.

— А будет он, другой раз?

Володя пристально посмотрел на Леонидова.

— Положи ручку на место.

Паша бросил ручку на торпеду и откинулся на спинку кресла.

* * *

В больнице начался переполох. В палату, откуда сбежал Высоцкий, зашел врач Евгений Борисович, следом за ним медсестра. Доктор изумленно посмотрел на пустую кровать.

— Вы сделали все назначения?

— Да, вот только немного недокапалось, — она указала на лужицу лекарств на полу.

— Если он умрет, я, конечно, буду отвечать, но я очень постараюсь, чтобы и вы тоже.

— Не будем мы отвечать. — Она протянула записку Высоцкого.

Евгений Борисович пробежал глазами по записке.

— «Предупрежден о последствиях». Я даже представить себе не могу, какие могут быть последствия, а он уже предупрежден. Принесите мне его историю болезни, — бросил он, выходя из палаты.

— Да она почти пустая, — сказала сестра, выходя за доктором.

— Там есть домашний адрес.

* * *

Синий «мерседес» припарковался у служебного входа в театр. Мужики, что в пивной напротив, одобрительно покачали головами: «Во! Наш орел прилетел!»

Немного кружилась голова. С утра была капельница и гора таблеток. Только на него давно успокоительное почти не действовало. Пять дней паузы — это хорошо. Давно так не было. Надо держаться.

«Сделаю все сам и завтра же улечу. Держаться! Сейчас к Фомичу.»

Заходя в театр, он сразу же услышал знакомые слова роли: «Сумасшедшая! Бешеная! Кровавая муть!..»

«Вводят кого-то? Ну да, сегодня же двадцать второе — „Пугачев“», — подумал он. Володя предупредил репертуарную часть, что его неделю, а может быть и больше, не будет.