Стая зашевелилась, смыкая купол над костром и его странной хозяйкой.

Уже несколько камней мелькали в руках Йарры, дополняя громким треском шум, рвущийся из ее груди. В следующий миг стая вся вдруг опустилась на верхушки валунов, наблюдая за жонглированием. Места хватило не всем, и многим пришлось держать на спинах и головах своих собратьев. Жуки становились то алыми, то бирюзовыми, то прозрачными, сливаясь с ночью. Их крылья смолкли, и в тишине раздавался только ритмичный звук, издаваемый девушкой.

Вдруг один жук, потом сразу пятеро, а за ними вся стая поднялись в ночной воздух. Они соткали дивного дракона, извивавшегося над вершиной холма. Сказочный зверь был точно таким же, каким его воспроизвела первая танцующая стая. Вернее, сейчас он был четче, и красивее. Йарра засмеялась, и отбросив камни, вновь вернулась к своим занятиям.

Она создала дракона, не прибегая и к тени мыслеформы. Воображение, внутреннее зрение, ненужные эмоции — все это гасилось фигурами Серебряной Последовательности. Она лишь поняла вдруг краем молчащего сознания, что жучиные крылья — сигнальная система, язык общения для насекомых, человеческое же ухо в состоянии уловить в нем и ритм, и такт, и мелодию. Она в начале воспроизвела шум бестолково мечущейся стаи, испуганной ее упражнениями, а потом сплела ту звуковую ткань, что была соткана первой стаей.

Но теперь она протянула к алому дракону, парящему в ночном небе, звуковой тоннель. Да, Урочище было Ее Местом. Она не только могла, продолжая Последовательность, удерживать тоннель, но позволила самим жукам слышать мелодию той, другой стаи, и корректировать свой танец с другим, давно закончившимся. Дракон от этого стал лишь красивее, ибо вторая стая была многочисленнее, управляемее. Или Йарра стала лучше понимать игривых созданий, не дающих ей скучать по ночам. Или…

Впрочем, каких-либо мыслей в ее голове не было. Плавно податливое тело перетекало из одной Серебряной формы в другую, словно вода, меняющая кувшины, графины или драгоценные вазы. А сознание молчало, как всегда при выполнении Последовательности.

Не человек, а Арахнида Третьего Великого Этапа тянулась усиками к меловым стенам, ощущала крыльями жар костра, стучала коленками и локтями друг о друга, издавая тревожный стрекочущий шум, от которого на миг замирал алый дракон. Это паучьи лапы сучили, прядя невидимые тенета над кучкой дров. Брюшко насекомого ползло по примятой траве, подволакивая задние клешни. В невидимых фасеточных глазах множество алых крылатых змеев кружились в ночном небе. В этом теле не было место человеческим органам чувств. По крайней мере, так было раньше.

Сейчас же, закончив Последовательность, Йарра осознала вдруг, что умудрилась слушать сквозь слуховой тоннель именно человеческим ухом. Именно так, а иначе, как бы она смогла бы оценить разницу ритмов одной и второй стаи…

Это было чем-то новым в ее практике. Сегодня Серебряная Последовательность дала удивительно глубокое погружение в иную часть ее натуры, необычайную яркость переживаний. С удовлетворением, впрочем, ожидаемым, девушка отметила, что тело, изгибавшееся в странных позах и побывавшее в чуждых для него состояниях, не смогло удержать в себе жалкую болезнь. Глупому насморку негде было угнездиться в воображаемом хитине, среди подкрылок и клешней, он не выжил, обсыпанный невидимой пыльцой с крыльев, утек в землю со стебельков усиков, оказался раздроблен в фасетах на тысячи атомов. Йарра, слегка утомленная, смотрела на дракона, который свился в кольцо на верхушках валунов. Ее правая рука, пальцы которой были сложены как бы клешней, короткими щипками терзали мышцы. От любого из этих «массажных» движений у нормального человека остался бы синий след под кожей, который мог бы при болезни даже воспалиться. Тело же девушки, наоборот, млело и трепетало под «клешней», которая коротким движением отделяла мышцу от кости, как бы пережевывая ее по всей длине.

Последняя из Арахнид думала о том, что еще подарит ей жизнь в Урочище. Она знала, что люди сюда не приходили никогда с тех пор, как природа здесь стала вдруг играть в вечную весну. Даже представители секты, как она слышала в детстве, опасались забираться так далеко, обитая на опушках, и не углубляясь в самое сердце. Тем более, сюда не совались Распознающие и отряды наивных жителей Долины, считавших, что огонь, стрелы и топоры могут остановить поступь нового мира.

Пока что ей очень нравилось здесь. Нет ни одного человека, в жуках она нашла, похоже, верных друзей, а ее новые таланты просто расцвечивали жизнь новыми красками.

Взять хотя бы нынешнее занятие. Такой яркости ощущений у нее не было очень давно, но раньше она добивалась этого либо употреблением грибов, либо трехдневным голодом на фоне изнуряющих тренировок от заката до зари. Теперь же она была еще свежа, вся ночь впереди, качество восприятия при практике — удивительное, да еще удержала новоприобретенный тоннель и могла слышать обычными, так сказать, ушами.

Йарра закончила массаж и потянулась к огню. Был еще неясный зов, о котором не хотелось думать сейчас, в состоянии какой-то светлой радости. Юная Арахнида посмотрела вверх, где роскошный дракон распался на огненные кучи неясных очертаний.

— Эй, проказники, я ложусь спать. А вы летите куда знаете. Впрочем, нет. Что, я себя сама буду охранять? Не выйдет. А ну-ка, стройся…

Йарра улеглась на расстеленную рубаху, поближе к огню, положив с другой стороны пламени несколько новых поленьев. Теперь она с неудовольствием посмотрела на стаю. Банда танцоров, понятное дело, поредела. В просветах между ними девушка увидела небо, сплошь затянутое тучами.

— Непорядок… Ничего, сейчас устроим.

Вскоре над спящей чистым серебром сияла Большая Медведица, которой в этих широтах полагалось быть совсем в другом месте предгрозового небосвода. А вокруг персонального созвездия хозяйки костра кружилось сразу несколько лун, которые меняли цвета, потом кидались догонять друг друга, и вновь начинали свой неторопливый ход, уже в другую сторону.