Проходя мимо могилы с большим серым надгробием, Фем обратил внимание на гигантского ворона, чернеющего поверх золотых букв JACQUELINE. Птица выглядела довольно загадочно.

«Это видимо потому, - подумал он, - что следит ворон именно за мной.»

Помимо рабочих и служителей, присутствовали коллеги Феликса Леви по работе и несколько личных друзей.

За час до этого, на церемонии прощания, всё прошло относительно успешно. При этом был эпизод, когда «серому костюму» позволили остаться с покойным наедине. Всё это произошло, несмотря на то, что Эрика протестовала - её просто отодвинули с дороги. Что там происходило, она не видела.

А ещё раньше, ночью, в здание морга приезжали двое. Что они там делали, снималось на камеру. Фем, вместе с Шульцем, «дежурили» в маленькой кухоньке рядом, готовые ворваться в любой момент. Пытаясь расслабится и хрустя крекерами, Шульц следил за экраном планшета, а Фем стоял у двери. Он держал наготове одолженный в конторе на Vauxhall пистолет, предварительно зарядив его «сонными» капсулами. Благо, они с Ренатой взяли две коробки.

«Одна на чёрный день, но другая - про запас», - сказала тогда Рената.

Всё было предсказано верно, и эти двое «повелись». Они что-то отщипнули у мирно «спящего» Феликса и исчезли в ночи.

Позднее, Шульц даже захотел сам попробовать экзотического снотворного, но встретил решительный отпор от разумной части их маленькой компании.

«Как-нибудь потом» - успокоил он их.

Теперь простой деревянный гроб стоял закрытый, как должно быть по традиции, и как завещал её «покойный» супруг. Цветов на этих похоронах, как повелел раввин, не было.

Эрика настояла, чтобы всё прошло по возможности быстрее. Видимо, многое было не по правилам в тот день, и стоящий возле могилы ребе постоянно что-то ворчал. Он был явно не доволен, и беспокойно теребил седую бороду.

После того, как гроб забросали землёй, к Фему подошёл знакомый персонаж в сером костюме. Ничего не произнося, он передал конверт, и удалился.

  ***

– Ты находишься на попечении секретных служб?
– прошептала Эрика, поблёскивая влажными глазами из под чёрной вуали.
– Аяяй… нехорошо…

– Здесь только на мороженое…

Для него похороны хоть и были испытанием, но всё же больше приключением. А вот Эрика к своей роли отнеслась серьёзнее. Даже всплакнула.

– Жаль, Феликс не слышал всё это. Он бы многое понял…

– Думаю, он и так многое понял… - Фем оглянулся, - Осторожно, вдруг заметят. Смотрите, какой ворон.

Они заранее договорились не болтать лишнего, так как их могли прослушивать дистанционными микрофонами. На большом расстоянии, Фем мог и пропустить наличие прослушки.

Сейчас он очень боялся за Эрику, из-за её волнения за предстоящее «воскрешение» Феликса. Оно могло вовсе не быть интерпретировано, как скорбь. Но чин в «сером костюме» не подавал признаков такого понимания. Он молча озирал родственников и думал, видимо, о том, о чём обычно думают на похоронах: «Хорошо, не я…»

Чёрная птица тяжело взмыла над ними, и описав в небе круг уселась на надгробие невдалеке. Чёрные блестящие точки буравили свежую могилу.

– Чего ему тут надо? Кыш!
– невнятно шикнула Эрика.

Ворон не шелохнулся. Его достоинство было оскорблено этим «Кышем», и он повернулся спиной.

– Хотите, я его пристрелю?
– вдруг вмешался в разговор серый костюм, но Эрика смерила его таким взглядом, что он мгновенно испарился.

– Эрика, а почему вы не похоронили его по своим католическим обычаям? Он же не был воцерк…или как сказать…всинагоглен?

– Из-за родственников. Вон их сколько. Они то все верующие…

– Я вижу вы их не очень…

– Это они меня не очень. И особенно Ренату…

– А её-то чего? Она же из их крови.

– Не их кровь, перебьются. В том то и дело. Она его приёмная дочь, и моя от первого брака. Она чистая француженка.

– А-а-а…, а она об этом знает?

– Знает, но предпочитает не вспоминать…

– А…, а что сейчас будет? Мы едем на поминки или расходимся?

– Обычно после похорон начитается шива - семь дней траура. Сейчас принесут символическую еду, крутое яйцо и кашу из чечевицы. Вы можете не есть, и ехать в лечебницу.

– А во время этой шивы что, надо как-то особенно себя вести? Я спрашиваю, чтобы знать… на всякий случай.

Эрика улыбнулась, и сказала:

– Все семь дней шивы сидят на низких табуретках, скамейках или - подушках. Тем, кто в трауре нельзя носить кожаную обувь, нельзя бриться… Но вы, Фем, не волнуйтесь, вас это не касается…

– А почему не поставили надгробие?

– Его ставят к концу шелошим…

– А… - Фем записывал всё это где-то внутри себя.

«Интересный молодой человек. Ему-то зачем все эти знания?» - подумала Эрика, с любопытством поглядывая на задумчивого Фема.