Отец в этот период временно забыт. Мальчик, который уже ребенком был вполне независимым гражданином маленькой детской республики, с одной стороны, получает сейчас дополнительную свободу в виде букуматула; с другой, его в гораздо большей степени связывают различные обязательства по отношению к его када (дяде по матери). У него остается меньше свободного времени и меньше интереса к отцу. Позже, когда начинаются конфликты с дядей, он, как правило, снова поворачивается к отцу, и между ними тогда устанавливается дружба на всю жизнь. Но на этом этапе, когда подросток должен выполнять свои обязанности, изучать традиции, ремесла и магию, у него больше интереса к брату матери, его учителю и наставнику, и у них прекрасные отношения [28] .

Существует еще один важный момент, отличающий чувства меланезийского мальчика к родителям от чувств образованного мальчика в нашем обществе. У нас в пубертатный период, когда происходит социальная инициация, перед подростком открывается новый яркий мир, и его сияние бросает странную тень на прежние теплые чувства ребенка к отцу и матери. Его собственная сексуальность отдаляет его от родителей, вносит сумятицу в отношения с ними и порождает серьезные трудности. Другое дело — матрилинейное общество. Отсутствие раннего периода непристойного поведения и первого мятежа против власти родителей; постепенное и открытое развитие сексуального импульса с тех пор, как он впервые начал волновать молодую кровь; позиция доброжелательных наблюдателей, которую занимают родители по отношению к сексуальности своего ребенка; полное, но постепенное исключение матери из любовных чувств мальчика; одобрение отца — все это способствует тому, что усиление сексуальности в период полового созревания не влияет напрямую на отношение к родителям.

Однако отношения между братом и сестрой существенно меняются в результате усиления сексуальности — особенно в пубертатный период. Это табу, которое распространяется на все свободное сообщество и полностью исключает мотив секса из отношений брата и сестры, влияет на сексуальные представления обоих. Ибо, во-первых, нужно помнить, что это табу — серьезный сексуальный барьер в жизни мужчины, который он не может преодолеть, и что это также важнейшее правило нравственного поведения. Более того, запрет, начинавшийся в детстве с разлучения братьев и сестер и сущностью которого всегда остается это разлучение, распространяется также на всех других женщин той же родовой общины. Таким образом, сексуальный мир для мальчика делится на две половины: одна из них, куда входят женщины его собственного клана, для него запретна; другая, к которой принадлежат женщины остальных трех кланов, законна.

Сравним теперь отношения между братом и сестрой в Меланезии и Европе. У нас детская близость постепенно сходит на нет и сменяется довольно-таки скованными отношениями, при которых сестра естественным образом, но не полностью отделена от брата социальными, психологическими и биологическими факторами. В Меланезии в ту пору, когда между братом и сестрой может возникнуть какая-либо близость в играх или общие детские секреты, вступает в силу строгое табу. Сестра остается таинственным существом: она всегда рядом, но никогда не приближается, отделенная невидимой, но непробиваемой стеной традиционного закона, который постепенно превращается в моральный и личный императив. Сестра — единственное слепое пятно на сексуальном горизонте. Любые естественные импульсы детской нежности с самого начала и систематически подавляются, подобно другим естественным детским импульсам в нашем обществе, и сестра становится, таким образом, «неприличным» объектом для размышлений, интереса и чувства, так же, как вещи, считающиеся запретными для наших детей. Позднее, когда появляется личный опыт сексуальной жизни, пелена скрытности, разделяющая этих двоих, еще уплотняется. При том что они должны постоянно избегать друг друга, брат — кормилец семьи сестры, и вследствие этого они постоянно должны помнить друг о друге. Такое искусственное и раннее подавление приводит к определенным результатам. Психологи фрейдистской школы могут легко их предсказать.

Все эти вопросы я рассматривал почти исключительно с позиции мальчика. Какая установка по отношению к семье складывается в период полового созревания у меланезийской девочки? В целом ее установка не слишком значительно отличается от установки ее европейской сверстницы, как и в случае с мальчиком. Табу на близость между братом и сестрой приводит к тому, что тробрианский матриархат затрагивает девочку в меньшей степени, чем мальчика. Поскольку ее брату строго запрещено проявлять какой-либо интерес к ее сексуальной жизни, в том числе к ее браку, и брат ее матери также должен держаться в стороне от этих вопросов, ее поверенным в матримониальных делах, как ни странно, становится ее отец. Итак, между дочерью и отцом устанавливаются отношения не вполне идентичные тем, что существуют у нас, но все же очень на них похожие. В нашем обществе разногласия между дочерью и отцом обычно невелики, и эти отношения напоминают те, что существуют между отцом и ребенком на Тробрианских островах. Но, с другой стороны, там близость между взрослым мужчиной и девочкой-подростком, которая, нужно помнить, не считается его кровной родственницей, таит в себе соблазн. Ситуацию усугубляет тот факт, что, хотя на дочь не распространяется табу по законам экзогамии, сексуальные отношения между отцом и дочерью считаются в высшей степени предосудительными; при этом они никогда не называются сувасова, что означает нарушение экзогамии. Причина этого запрета заключается, конечно, попросту в том, что неправильно иметь сексуальные отношения с дочерью женщины, с которой сожительствуешь. Мы не должны удивляться, когда позже, исследуя типичные отношения между членами семьи, обнаружим, что инцест между отцом и дочерью в действительности случается, хотя это едва ли можно назвать распространенным явлением, и это никак не отражено в фольклоре.

Что касается матери, в целом их с дочерью отношения развиваются более естественно, чем в Европе, но без существенных отличий. Одно отличие есть: уход девочки в пубертатный период из родительского дома и ее многочисленные сексуальные интересы вне его, как правило, предотвращают соперничество и ревность между ней и матерью, хотя не всегда исключают инцест между отцом и дочерью. Таким образом, за исключением установки по отношению к брату, в целом сентименты юной меланезийки и европейской девочки схожи.

Мы сравниваем две цивилизации — европейскую и меланезийскую и уже отметили ряд глубоких различий, объясняющихся принципиальным несходством сил, с помощью которых каждое из этих обществ воздействует на биологическую природу человека. Хотя в каждом из них присутствуют определенная терпимость в плане сексуальной свободы и определенные способы ограничения и регулирования сексуального инстинкта, тем не менее сферы действия табу и вариации сексуальной свободы внутри заданных границ абсолютно различаются. Также по-разному распределяется власть в семье, и в соответствии с этим по-разному ведется счет кровного родства. Мы проследили в обоих обществах развитие среднестатистических мальчика и девочки в условиях тех или иных племенных законов и обычаев. Мы обнаружили почти на каждом этапе существенные различия, обусловленные взаимодействием биологических импульсов и социальных норм — то гармоничным, то конфликтным, ведущим то к недолговечному блаженству, а то и к разладу, в котором, однако, заложены возможности будущего развития. На последнем этапе жизненного цикла ребенка, по достижении им половой зрелости, его чувства складываются в систему сентиментов по отношению к матери, отцу, брату, сестре, а на Тробрианских островах — к дяде по материнской линии. Эту систему, в каждом обществе обладающую своими типичными чертами, мы в духе психоаналитической терминологии назвали «семейным комплексом», или «нуклеарным комплексом».

Теперь я попробую вновь кратко сформулировать основные черты двух «комплексов». Эдипов комплекс — система установок, типичных для нашего патриархального общества, формируется в раннем детстве, отчасти во время перехода от первого ко второму этапу детства, отчасти в течение второго. Таким образом, к концу второго этапа, когда мальчику около пяти или шести лет, его установки в целом сформированы, хотя, возможно, еще не окончательно. И они уже включают в себя ненависть и подавленные желания. В этом, я полагаю, наши выводы ничем не отличаются от выводов психоанализа [29] .