Шрифт:
– Тогда – вперед!
И группа захвата легкими, стремительными тенями бесшумно канула в ночной полумрак, двинувшись, как полагал Власов, к последнему рубежу муторной, с постоянными сбивами и нелепицами операции, конечный финал которой оставался столь же неясным, каким был и в самом своем начале, еще там, в Москве, где началась вся эта путаная, нелогичная в своем существе история.
«Им кто-то сверху карту сдает, – поправляя на плече миниатюрный автоматик, думал Власов, еле различая в неверном свете ночного светила тропу под ногами. – Это – точно! Просто мистикой дело попахивает!»
И от этой мысли, в справедливости которой он почему-то внезапно и остро уверился, подполковник почувствовал впервые, пожалуй, за всю свою жизнь какую-то зябкую, сковывающую все тело вялой тревожной истомой неуверенность.
ДИПЛОМАТ
– Мы очень ценим твою жизнь и твое здоровье, мой – вкрадчиво говорил Ахмед. – И тебе нечего бояться, все сделают мои люди, но ты должен быть с нами, таков приказ Центра… Я понимаю, что ты испытываешь неудобства, но наша работа – не всегда шербет, драгоценный…
– Да хрена ли там распинаться, ясно! – бурчал Дима, ерзая на остро впившихся в ягодицы камушках.
Они сидели в глубине скального распадка, неподалеку от поселка, откуда хорошо просматривался дом, в который сегодня необходимо было пробраться, дабы похитить из него трех людей: Ракитина, его приятеля и подлого иностранца, ослепившего Диму в поезде и должного сегодня за такое свое действие физически пострадать.
Указания ЦРУ, полученные Ахмедом накануне, были жестко просты: с помощью боевой группы, входившей в состав одного из оппозиционных формирований, воюющих с нынешним пророссийским режимом, захватить Ракитина и его спутников с багажом и личными вещами, переправив пленников на территорию Афганистана, где их заберет вертолет.
По завершении операции Диме надлежало убыть обратно в Москву.
«Хрен вам», – подумал на это Дима, решивший поехать из Душанбе в Узбекистан и, отсидевшись там некоторое время, рвануть оттуда в Стамбул, а уж после – в Америку.
Там, в Штатах, вдали от русского ГБ и сладенького, как патока, Ахмеда, способного, по разумению Димы, не моргнув глазом, отрезать «драгоценному гостю» голову и скормить его останки своим злющим дворовым псам, он, Дима, попросту заявит офицерам из Лэнгли о нервном срыве, о своих подозрениях о неминуемом провале и напрочь откажется от возвращения в Россию, дав кандидатуры на свое замещение.
Что ему, в конце концов, сделают? Обратно насильно не отправят, точно. Убить не убьют, смысл? Ну, выкинут, как отработанный материал, но так и превосходно! Деньги есть, родственники под боком, и гори все ЦРУ синим пламенем! Главное – перелететь через океан, коснувшись подошвами Американского материка. А уж коснулся – никто пушкой тебя обратно не вышибет!
Но сейчас Дима лежал на холодном камне сурового Памира в окружении несимпатичной и опасной компании вооруженных бородатых бандюг, готовящихся к сомнительному мероприятию; далее предстоял малопривлекательный переход через горы до афганской границы, где, с рук на руки передав пленников, он пустится без передыха в обратный путь, молясь, чтобы не встретиться на горных тропах с русскими отчаянными погранцами…
Отрывисто пикнул сигнал вызова рации.
Ахмед прижал наушник к уху, напряженно сузив глаза.
Докладывал человек, наблюдавший за домом непосредственно из поселка.
Выслушав его доклад, Ахмед сообщил:
– Они едут в домик в горах… Тут, недалеко, я знаю это место. Там и заночуют. – Он воодушевленно потер ладонь о ладонь. – Это подарок Аллаха! Мы возьмем их, как волк берет баранов, отбившихся от отары… Вперед!
СХВАТКА
Лампа фонаря, висевшего на потолке небольшой открытой террасы, по счастью, оказалась перегоревшей; ночные тени скал плотно затемняли асфальтированную площадку перед домом, обрамленную метровым бетонным бордюром, укрепившим край пологого склона, на котором расположилась цепью группа Власова.
«Уазик» с хозяином дома и его гостьей уехал, свет в окнах погас, и оставалось выждать полчаса, прежде чем группа войдет в дверь, оставшуюся незапертой.
Власов сидел, привалившись спиной к валуну, и, отирая ладонью росистую влагу, покрывшую сталь автомата, раздумывал, вызывать ли из поселка машину прямо сейчас или же следует обождать? В итоге решил не торопить события: мало ли что?
Сбоку, буквально в метре, послышался шорох: по склону кто-то поднимался…
Сорвался камень, донеслась сдавленная брань на фарси, скрежетнула о почву оружейная сталь – ее, эту сталь, Власов ощутил и в темноте безошибочно, как змея ощущает живое тепло…
Он вжался в почву.
Рядом возникли три силуэта. Автоматы, бородатые лица, вязаные шапочки на головах…
Торопливый невнятный шепот, хруст песка под тяжелыми башмаками…
Один из силуэтов, перемахнув через бордюр, канул во мглу, устремившись к дому, двое остальных залегли, настраивая приборы ночного видения и отложив в сторону оружие.