Шрифт:
Он замолчал, и тут издалека приглушенно прозвучало:
– Ну его к черту, в самом деле!
Тася? Или послышалось?
– Чего она там? – спросил Ракитин.
– Н-ничего… Кто? – Семушкин смущенно кашлянул. Затем кашлянул еще раз – уверенно. – Короче, жду. Внизу.
Подходя к дому Григория, Ракитин уже издали заметил приятеля, жмущегося на ветру у подъезда в пальто с поднятым воротником и домашних, от старого костюма, брюках, заправленных в, цветные пластиковые «снегоступы» с пухлым, на поролоне, голенищем.
Сдернули перчатки, пожали руки.
– Скандал, извини, – произнес Семушкин убито. – Рассвирепела баба… Из-за тебя, кстати.
– То есть?
– Тут… – Григорий закряхтел, двинулся вперед, плечом закрывая от ветра щеку, – такое дело… Шефу звонили из прокуратуры. Насчет тебя. Интересовались, когда ты отправляешься в Испанию, прочее… Ну, встал вопрос…
– А с Тасей-то скандал из-за чего? – спросил Ракитин спокойным тоном.
– Такты… в курсе о… прокура…
– Да, завтра предложено явиться.
– Та-ак, – обескураженно протянул Семушкин, цокнув языком. – Ясно. Ну вот, я Таське и сказал: доброжелатели! Их работа! Согласилась. И на Ритку попела – она, мол… То есть не она как таковая, а кому-то сболтнула, может, по дури… Ну я, безусловно: «Не пори хреновину, идиотка!» И – поехало! Слово за слово… А вообще ерунда! – Он небрежно махнул рукой, затем вновь ухватился ею за воротник, прикрывая грудь от стужи. – Доказать ничего они не докажут. Машину вернули, в протоколах записано – Людка вела… А с шефом я поговорю. Мужик он пугливый, перестраховщик, но с командировкой менять ничего не будет, думаю. Только вот к Ритке, по-моему, тебя ревнует, это паршиво… Личный фактор – могучая штука…
– Н-да, – невпопад отозвался Ракитин, отворачиваясь.
Он взглянул на багровые лохмотья туч, плывущие в студеной высоте над домами, на закатную позолоту, подернувшую ячейки окон…
Вот и итог этой дружбы… Да хотя какой там дружбы!
– Ну хорошо, – легонько толкнул он Семушкина в плечо. – Дуй домой, мирись с Таисией. Простудишься. И передай, чтобы обо мне не очень сильно переживала, она у тебя впечатлительная женщина…
– Это – да, – вполне серьезно согласился Семушкин.
Ракитин, глядя вслед ему – понуро бредущему к стеклянным дверям подъезда, хмыкнул растерянно, подумав: «Все же порочная штука – подозрение… Даже оправдавшееся. Яд, отравляющий душу».
– Это ты завтра скажи. Следователю, – вздохнул он.
ШУРЫГИН
Начальника второго отдела Николая Власова генерал Шурыгин ценил весьма высоко и не без оснований. Это был многоопытный охотник за шпионами, и отличали его в работе полная отдача, беспримерная терпеливость и внимание к самым мельчайшим деталям. Подполковник обладал мертвой хваткой и незавершенных дел не признавал.
Шурыгину помнилось, как в недавнюю пору управление разрабатывало одного деятеля из оборонной промышленности, конструктора, завербованного, по сведению забугорных источников, английской разведкой.
Конструктора Власов пас четыре месяца: объект находился под ежесекундным наблюдением, техники и людей задействовали уйму, а результат между тем вырисовывался не просто нулевой, а резко отрицательный, ибо разрабатываемое лицо не клевало на самую аппетитную информационную наживку, да и в своих действиях твердо отстаивало интересы отечества, но вот зацепился клещом Власов за два чисто бытовых фактика: бросил в свое время ответственный конструктор русскую жену да женился на еврейской, будучи при том личностью с двойной сексуальной ориентацией… Кому-то данные факты, особенно в условиях демократической вакханалии, могли бы показаться и несущественными, однако для старого комитетского волка Власова подобный типаж являлся хрестоматийным, а из хрестоматии этой, мало кому известной, четко следовало, что глубокие пороки и страсти антихристовы заключены в людишках такого типа, сколь бы законопослушными и благонравными они на первый взгляд ни казались.
Он, Шурыгин, тоже хрестоматию назубок знал, да все-таки дрогнул – дел было невпроворот, людей не хватало, а тут на какого-то педрилу с супружницей-лесбиянкой и с ее заграничными подружками, ей же подобными, лучших спецов приходится отвлекать…
– Заканчивай, – убеждал он Власова, – закрываем дело, ну их, бесов…
– Нет, еще недельку прошу! – мотал тот головой и щурил воспаленные от бессонницы глаза. – Раскручу этого педика, нутром чувствую!
И – раскрутил. Со всеми обличающими.
Так что глубоко Шурыгин своему офицеру верил, считал его своим приближенным сотрудником и, как еще один раз убедился, верил не зря, ибо и трех дней не прошло, как смотрел он видеозапись похождений Димы Дипломата, по отцу Воропаева, по маме, проживающей постоянно в Филадельфии, Коган. А зафиксировала пленочка бесконтактную передачу информации с помощью известного шпионского техсредства одному из сотрудников гуманитарного представительства США, обладающего надлежащим приемным устройством. Представитель, несмотря на изрядную маскировку, также был выявлен добросовестными ребятами из команды Власова.