В тягчайших условиях голода и разрухи, унаследованных от войны, в пору, когда Красная Армия отбивала натиск интервентов и белогвардейцев, многочисленная рать работников искусства с подлинным энтузиазмом создавала новые театры, студии и самодеятельные рабочие кружки. Казалось, все трудности, встречавшиеся на пути, были лишь огневой закалкой для молодых талантов, выходивших из народной массы. Однако, воссоздавая величественную картину культурного строительства первых лет революции, нельзя рисовать ее только розовыми красками. Между сторонниками новой пролетарской культуры и защитниками старых, порой одряхлевших форм сценического искусства шла упорная борьба. С одной стороны — восторженная молодежь, шедшая под знаменами «театрального Октября», была склонна рассматривать дореволюционное искусство как безнадежно зараженное буржуазной культурой. С другой стороны, правильно выступая против этих проявлений «детской болезни левизны» в театре, как говорил Луначарский, используя известное выражение В. И. Ленина, многие маститые деятели сцены на первых порах все же с недоверием и опаской относились к новой власти и новому зрителю. Нужно было обладать выдержкой, тактом и даже личным обаянием, чтобы сломить и побороть скрытое недоброжелательство, а порой и явный саботаж части старой художественной интеллигенции. Немирович-Данченко писал об этом: «Люди театра не забыли, как в первые месяцы революции они приходили на собрания, заряженные „протестом“ до зубов, со стиснутыми скулами, а после полуторачасовой зажигательной речи, под мягкими, но беспощадными ударами железной логики сбрасывали с себя все сомнения и с места рвались в бой за вожаком. Самые непримиримые, самые упрямые!» [58]

Сущность многообразных выступлений Луначарского по вопросам театра сводилась к основной цели, однажды сформулированной так: «Нам нужен театр, который раскрыл бы нам: что это за новые лица, что это за мужик, что такое нынешний рабочий» [59] . Другими словами, Луначарский стремился к тому, чтобы реалистическими средствами на советской сцене была показана современность. В этом, по мысли Луначарского, должны участвовать и новые театры, возникшие после Октября, и старые академические.

В воспоминаниях и статьях Луначарского содержатся ценные свидетельства об отношении В. И. Ленина к проблеме старого и нового искусства. Он рассказал, как в сезон 1918–1919 года в беседе с Лениным изложил свою точку зрения на необходимость сохранения старых академических театров, которые под влиянием самой действительности несомненно найдут и новый репертуар, и новые формы сценического выражения. «Владимир Ильич внимательно выслушал меня, — вспоминал Луначарский, — и ответил, чтобы я держался именно этой линии, только не забывал бы поддерживать и то новое, что родится под влиянием революции. Пусть это будет сначала слабо: тут нельзя применять одни эстетические суждения, иначе старое, более зрелое искусство затормозит развитие нового, а само хоть и будет изменяться, но тем более медленно, чем меньше его будет пришпоривать конкуренция молодых явлений» (стр. 465). Цикл статей Луначарского «Театр и революция», а также его доклад «Основы театральной политики Советской власти» дают довольно полное представление об идейных позициях Луначарского как руководителя театрального дела и талантливого проводника политики партии в этой области.

26 августа 1919 года за подписями Председателя Совнаркома В. И. Ульянова (Ленина) и наркома по просвещению А. В. Луначарского был опубликован декрет об объединении всех театральных организаций и театрального дела. Во главе Центрального театрального комитета встал Луначарский. Неисчислимое множество вопросов приходилось разрешать Центротеатру — начиная с серьезных творческих проблем, вопросов репертуара и кончая распределением билетов среди рабочего населения и пайками для актеров. Работники Центротеатра шли по неизведанным путям и во многом являлись новаторами. Луначарский со своей неисчерпаемой энергией был инициатором таких новых форм, как массовые зрелища, детские театры, рабочие и крестьянские театры, театр революционной сатиры (Теревсат), молодежные студии.

Театральное искусство молодой Советской Республики развивалось в атмосфере ожесточенных диспутов и споров, в которых принимали участие и горячие сторонники нового пролетарского театра, и приверженцы традиций старого русского искусства. Случалось так, что под внешней вывеской «левизны» подвизались футуристы, имажинисты и прочие апологеты формалистических вывертов. Луначарский не раз выступал против извращений природы реалистического искусства. В статье «Формализм в науке об искусстве» он писал: «…До Октября формализм был попросту овощью по сезону, а сейчас это живучий остаток старого, это палладиум, вокруг которого ведется оборона буржуазно-европейски мыслящей интеллигенции, знающей притом, что наступление есть лучший способ обороны…» [60]

Вспоминая бурные споры, разыгравшиеся в первые же месяцы после Октябрьской революции по вопросу о том, какой театр удовлетворит народ, Луначарский говорил: «И я не уставал повторять, так сказать, до хрипоты, что народ удовлетворился бы только таким театром, который представлял бы ему большую идею и большое чувство, в которых нет, конечно, недостатка во времена столь великой революции, в чрезвычайно ясных, простых, убедительных, глубоко реалистических формах» (стр. 93–94).

Луначарский допускал разнообразие сценических поисков и решений. Опекая молодые и талантливые силы, пришедшие в театр после Октября, он давал возможность им проявить себя. Его отношение к «левому» искусству, в частности к футуризму, надо рассматривать диалектически. В обстановке первых лет революции, когда старые театры были еще далеки от современности, Луначарский особенно содействовал развитию всего молодого, дерзкого и здорового, что было ненавистно старому миру и шло на службу революции. Отсюда его желание привлечь к участию в строительстве советской культуры талантливых представителей «левого» искусства. В 1918 году в статье «Коммунистический спектакль» он писал: «В футуризме есть одна прекрасная черта: это молодое и смелое направление. И поскольку лучшие его представители идут навстречу коммунистической революции, постольку они легче других могут стать виртуозными барабанщиками нашей красной культуры» (стр. 39).

Было бы опрометчиво сделать отсюда вывод, что Луначарский отличался непоследовательностью и, вопреки своим реалистическим принципам, поддерживал футуристическое искусство. В той же статье он отмечал: «Но вместе с тем они (футуристы. — Л. Д.) являются порождением известной эстетической пресыщенности старого мира, они склонны к штукам, к вывертам, ко всему редкому и небывалому» (стр. 39).

Он неизменно утверждал, что для нового пролетарского зрителя ценнее и доходчивее всего искусство жизненной правды, отраженное в чудесном зеркале театра, а не вымученное формалистическое трюкачество. «Пролетарский театр, — писал он, — должен начинать скорей всего с техники Малого театра, как музыку он начнет скорей с подражания Бетховену, живопись — с подражания великим мастерам Возрождения, скульптуру — от эллинской традиции и т. п.» (стр. 87). Со свойственной ему образностью он так определял общие тенденции построения пролетарской культуры: «Нам придется завязать главный узел нашей культуры непосредственно там, где обрывается короткое и светлое утро буржуазии революционной. Там стоят великаны Гегели, великаны Гёте и ждут своих настоящих продолжателей…» (стр. 88). Охраняя старые академические театры, так называемые «аки», Луначарский радовался тому, что рабочий зритель получает в этих театрах и непосредственно эстетическое наслаждение, и общекультурное развитие. Не раз в его статьях повторяется утверждение, что пролетариату ближе всего реалистическая основа искусства: «Пролетариату в нынешнем его составе свойствен именно реализм. В философии — материализм, в искусстве — реализм. Это связано одно с другим. Пролетариат любит действительность, живет действительностью, перерабатывает действительность, и в искусстве, как идеологии, ищет помощника познания действительности и преодоления ее» (стр. 300).

Луначарский ставил вопрос: какие театры более способны правдиво отразить действительность? И отвечал: Художественный театр и Малый театр.

В течение десятилетий Луначарский пристально следил за деятельностью Художественного театра, радуясь его успехам, смело критикуя ошибки и заблуждения театра, особенно в предоктябрьский период его творчества. Первая большая его статья об этом театре относится к 1908 году («Художественный театр» — за подписью В. Чарский). В обстоятельном обзоре Луначарский поддерживает передовые, демократические устремления театра, характеризует новаторство, художественную чуткость коллектива и его руководителей, связывая отдельные вехи театра с предреволюционной обстановкой тогдашней России.