Узнать место, куда отправлялась Венера, конечно, значило что-нибудь, но этого было недостаточно. Рауль и Жак прошли вдоль всей стены, в которой находилась калитка, потом обошли сад, который казался огромным, и вышли на улицу Серизэ. Там перед отелем находилась широкая и высокая решетка, укрепленная между двумя каменными столбами довольно величественной наружности. Эта решетка закрывала парадный вход и была заделана очень толстыми досками, конечно, затем, чтобы нельзя было увидеть дом. Железная цепь была проведена к колокольчику, чтобы предупреждать жителей о прибытии гостей. Этот дом, у которого даже крыша была едва заметна, стоял совершенно отдельно, и у соседей невозможно было собрать о нем никаких сведений.

— Жак, — сказал Рауль, — я доволен тобой… Но ты должен продолжать…

Слуга сделал утвердительный знак.

— Ты понимаешь все, что еще остается нам узнать? — продолжал Рауль.

— Во-первых, — отвечал Жак, — мы должны узнать, как зовут того, кому принадлежит этот сад и отель…

— Может быть, это имя объяснит мне многое…

— Я узнаю, кавалер…

— Когда?

— Как можно скорее… До вечера, если смогу…

— Хорошо.

— Нужен я вам теперь?

— К чему этот вопрос?

— Потому что в противном случае я остался бы здесь…

— Останься!

И Рауль один вернулся в свой дом.

Минут десять или четверть часа Жак ходил взад и вперед перед решеткой. Добрый слуга придумывал какой бы то ни было предлог, хороший, сносный или дурной, с помощью которого можно было бы попасть в этот дом, так крепко запертый. Долго думал он, но не мог придумать ничего. Наконец, утомившись этой бесплодной озабоченностью, Жак сделал движение, ясно выражавшее: «Предоставим все случаю!»

И он сильно дернул за цепь, о которой мы говорили. Колокольчик зазвенел пронзительно посреди тишины, царствовавшей на улице.

Через минуту калитка возле больших ворот повернулась на своих заржавленных петлях, и Жак очутился лицом к лицу с привратником, низеньким человечком лет пятидесяти с круглым к красным лицом и в поношенной ливрее.

Жак вошел в калитку. Посреди сада находился отель или скорее павильон. К крыльцу вела грабовая аллея. Сад был очень обширным, но совершенно заброшенным. Грабы и тисы, прежде методически подстригаемые искусным садовником, который придавал им разнообразные формы, теперь распускали направо и налево свои роскошные, но неправильно извивавшиеся ветви. Дикий терновник, крапива, болиголов росли посреди дерна. Густая зеленоватая тина покрывала водоемы, наполовину высохшие и служившие убежищем мириадам лягушек. Ни одна из статуй, стоявших на гранитных пьедесталах, не осталась целой. У одной недоставало носа, у другой — руки, у третьей — головы. Аллеи заросли травой, ползучие растения взобрались даже на развалившиеся ступени крыльца.

Павильон имел полное право не завидовать запущению сада. Крыша его угрожала вот-вот развалиться. Сломанные водосточные трубы позволяли дождевой воде течь вдоль фасада, который она испестрила зеленоватыми полосами. Ставни висели на шатающихся петлях.

Жаку было достаточно одного взгляда, чтобы рассмотреть все эти подробности.

«Странный приют для любви!..» — подумал он, глядя на павильон.

Между тем привратник устремил на него свои маленькие круглые глазки с любопытством и удивлением.

— Извините, — сказал ему Жак, кланяясь чрезвычайно вежливо, — я, может быть, вас и обеспокоил…

— Чего вам нужно? — спросил привратник вместо ответа и довольно грубым тоном.

— Мне дал поручение мой барин к вашему господину… — сказал наудачу Жак.

— К моему господину? — повторил привратник.

— Да.

— У меня нет господина.

— Да?

— Тут, должно быть, ошибка, как видите… прощайте!

— Но…

— Прощайте! Прощайте!

И привратник, без сомнения, твердо решившись не слушать более, толкнул Жака к калитке.

Жаку очень не хотелось идти; однако волей или неволей, а он был вынужден сделать это, но вдруг, как утопающий, ухватился за соломинку.

— Как это странно, — вскричал он, обернувшись, — у вас пикардийское произношение!..

— Это вовсе не странно: я пикардиец…

— Вы? Пикардиец?

— Чистый пикардиец.

— Так же, как и я! Какая встреча! Позвольте пожать вам руку, земляк!..

Привратник не мог отказать в этом Жаку. Тот продолжал:

— Из какого вы места, земляк?

— Из Ипревиля, что возле Кеснуа…

— Скажите пожалуйста! А я из Савилля, в пяти лье оттуда! Знаете ли что, земляк?.. На углу улицы Па-де-ла-Мюль я знаю трактир, в котором подают препорядочное винцо. Не выпить ли нам бутылочку?

Привратник, казалось, колебался. Но Жак вскричал:

— Полноте! Земляки, встречаясь в Париже, никогда не отказываются выпить вместе!..