Между ними действительно сохранялись отношения, которые Слоун считала нужными и полезными для будущей книги, их разговоры касались только поло: Слоун спрашивала, Джордан старался ответить ей как можно понятней и точней.

Все было ясно и просто.

На первый взгляд.

— Бывают минуты, когда я чувствую себя одиноким бродягой. — Джордан был сегодня откровеннее, чем обычно. Они шли со Слоун по игровому полю — лошадь Джордана неторопливо трусила за ними.

Солнце недавно взошло, ветерок с Ла-Манша наполнял воздух морской свежестью. «Конники» из команды Джордана собирались на утреннюю тренировку. Трибуны пустовата. Одна из лошадей на другом конце поля заржала — и лошадь Джордана, подняв голову, заржала в ответ. Джордан нежно потрепал ее по холке.

— Неделю здесь, две — там, а потом месяц еще где-нибудь. Знаете, я с февраля не был дома.

— А где вы живете, Джордан? — Слоун откинула со лба прядь. Поежилась: в Довилле август выдался необычно прохладным, она уже начинала подумывать, не сменить ли ей легкие льняные брючки с кофточкой на что-то более существенное.

— В Массачусетсе. Я там вырос. Родители сейчас живут в Бостоне, и ферма неподалеку. Я там развожу лошадей, готовлю их для поло — конечно, когда выкраиваю время.

— А сестер, братьев у вас нет? — Слоун хотела спросить про жену или невесту, но сдержалась. Подумала даже: «Почему, собственно, меня такие вопросы интересуют?»

— Нет, я единственный сын в семье. А какая семья у вас?

— Э, Джордан, мы же договорились, что вопросы задаю только я.

— Наступил на больное место?

— Нет, но договор есть договор.

Джордан кивнул.

— Конечно. Право задавать вопросы даже личного свойства… — только у вас. Мне вы можете не отвечать, вас это устраивает?

Слоун потупилась.

— В общем, да.

— Джордан! — позвали его. — Так ты идешь или нет? Все ждут!

Джордан придвинулся на минутку к Слоун, будто хотел еще что-то сказать «по секрету», но передумал и повернул голову.

— Иду!

Он вскочил в седло, но перед тем, как тронуть поводья, взглянул на Слоун.

— Вы будете где-то рядом?

Она утвердительно кивнула.

— Прекрасно, я думаю, вам это будет полезно…

Слоун вдруг вспомнила, что говорила Габи о «диете», на которую обрекла себя уже давно, — о «диете» и возможном своем интересе к «меню». Краска бросилась ей в лицо, она почувствовала даже что-то вроде озноба…

— Я вижу, ты быстро нашел мне замену. А я-то всегда считала себя незаменимой!

Джордан, уверенно сидя в седле, даже не повернулся на вкрадчивый женский голосок.

— Не там ищешь, Джилли, — голос Джордана, напротив, звучал жестко. — Да и не тебе искать…

— В самом деле?

— Да уж точно. Я сомневаюсь, что твое поведение понравится мужу.

— Меня не интересует, что понравится или не понравится моему мужу. Я делаю и буду делать только то, что захочу.

— Жаль, некому оценить твою храбрость.

— А ты что, боишься даже посмотреть на меня, а, Джорди?

— Черт возьми, Джилли! Ты изрядно надоела мне. — Джордан не на шутку рассердился: Джилли подошла слишком близко к лошади, на которой он сидел, и в публике это заметили. — Я ведь уже кусаный-перекусаный разными «змеями», на меня твой яд, Джилли, не подействует, ясно?

— Неужто тебе так плохо, бедный Джордан?

Джилли Флеминг Кенион… Одна из самых красивых женщин, из тех, кого Джордану когда-либо доводилось встречать в своей жизни. В этом-то уж он знал толк Высокая, стройная, сложена идеально; зеленые глаза, глубину которых оттеняют черные ресницы. Каштановые с рыжинкой волосы каскадом падают на плечи. В Джилли была особая пикантность, соединенная с кошачьей грацией и гибкостью. Ей шло все яркое — костюмы, макияж, чуть вызывающие манеры.

И сейчас на Джилли было ярко-бирюзовое шелковое платье, переливающееся так, что глазам больно глядеть на него. Джордан с удивлением отметил про себя, что никогда не замечал раньше, во что Джилли одета. Сквозь любое платье видел он эту женщину такой, какой она была в постели: чувственной и темпераментной, настоящей тигрицей по повадкам. Ее тело создано для наслаждений; в сексе она обожала смелые эксперименты — и здесь не знала себе равных. Но кроме внешности и сексуальной изощренности — Джордан скоро понял это — в Джилли не было ровным счетом ничего! А ведь когда-то он чуть не сделал ей предложение — хорош бы он был теперь под властью избалованной красивой себялюбки!

— Когда-то ты любил меня, Джорди, — пропела Джилли, словно читая его мысли.

— Не стану отрицать.

Джилли подвинулась к нему еще ближе, плечом — к седлу, к ноге всадника.

— А я люблю тебя и сейчас, хоть ты и не веришь мне.

Джордан соскочил из седла, резким движением взял Джилли за запястье, мягко оттолкнул от себя.

— Джилли, прекрати спектакль! Мы оба прекрасно знаем, что ты любишь только свою персону и никого больше… даже своего Макса.