Хотя Гордон всегда пугался излишней траты боеприпасов, обстоятельства заставили отказаться от обычной бережливости. Седьмого декабря Донифан отозвал его в сторонку и заявил:

— Гордон, нас изводят шакалы и лисы. Ночью они целыми стаями рвут силки и уничтожают попавшуюся дичь. Надо с этим покончить раз и навсегда!

— А нельзя ли заманить их в ловушки? — спросил Гордон, видя, к чему клонит Донифан.

— Ловушки? — переспросил Донифан, отнюдь не утративший своего презрения к столь вульгарным охотничьим приемам.— Это еще годится для глупых шакалов. А лисы — совсем другое дело. Они очень хитры и недоверчивы. Несмотря на все предосторожности Уилкокса, наш птичник рано или поздно будет опустошен — одни перья останутся!

— Ну что ж, раз это необходимо,— согласился Гордон.— Я выдам несколько десятков патронов. Только уж вы не промахивайтесь!

— На этот счет будь спокоен, Гордон. Сегодня же ночью мы устроим засаду и стольких перебьем, что они долго не осмелятся и носу показать.

Действительно, с этой расправой нельзя было медлить. Южноамериканские лисы считаются умнее и изворотливее своих европейских сородичей. Они устраивают настоящие бойни домашних животных, умудряются даже перегрызать ременные привязи лошадей и скота на пастбищах.

К ночи Донифан, Бриан, Уилкокс, Уэбб и Бакстер отправились в чащобу кустарника на берегу озера; Фэнна они с собой не взяли, он только спугнул бы лис, а гоняться за ними не имело смысла. Около одиннадцати часов они засели в зарослях дикого вереска. Ночь была очень темной, и царила такая тишина, что можно было услышать шелест сухой травы под лапами подкрадывающейся лисы. Около полуночи Донифан безмолвно предупредил жестом о появлении стаи, пробиравшейся на водопой к озеру. Охотники подождали, пока на берегу не собралось около двадцати лисиц, которые постепенно приближались, опасливо озираясь, словно чувствуя засаду. По сигналу Донифана все разом открыли стрельбу. Охотники били метко: пять-шесть лис сразу рухнули на землю, а остальные, в большинстве случаев смертельно раненные, обезумев, заметались в разные стороны. На заре мальчики подобрали с десяток убитых лис.

Это истребление продолжалось три последующие ночи, и в результате маленькая колония избавилась от хищных разбойников, к тому же приобрела до полусотни прекрасных серебристо-серых меховых шкурок.

На пятнадцатое декабря был назначен большой поход в Топкую бухту. Погода стояла отличная, и Гордон разрешил отправиться всем без исключения, к огромной радости малышей. Главной целью похода была охота на тюленей. После долгой зимы осветительные средства колонии были на исходе. От запаса свечей, изготовленных французским моряком, осталось всего две-три дюжины. А бочонки с маслом почти все опустели. Надо было запастись тем горючим материалом, который могла предоставить сама природа,— тюленьим жиром. Если бы удалось удачно поохотиться на этих животных, которые в летнее время приплывали на полосу рифов в Топкую бухту, то мальчики с избытком обеспечили бы себе освещение на всю зиму. Но следовало торопиться, ибо вскоре тюлени уйдут южнее, в антарктические воды.

К этой экспедиции тщательно подготовились. Сервис и Гарнетт сумели приучить обоих гуанако к упряжи. Бакстер соорудил для них недоуздки из парусины; если на гуанако еще нельзя было ездить верхом, то, по крайней мере, они вполне могли тащить повозку. Все лучше, чем впрягаться в нее самим!

Телегу загрузили — помимо оружия, инструментов и провизии — большим котлом и полудюжиной пустых бочонков для тюленьего жира. Гораздо удобнее разделывать туши на месте, чем тащить их во Френч-ден и отравлять там воздух скверным запахом.

Колонисты выступили в поход с восходом солнца, и первые два часа все шло довольно гладко, хотя повозка двигалась не так уж быстро из-за колдобин на берегу Зеландской реки. Гораздо труднее стало продвигаться лесом, меж деревьев, когда пришлось огибать трясину. У Доля и Костара заныли ноги, и Гордон по просьбе Бриана разрешил им присесть на повозку.

Около восьми часов утра, когда гуанако с трудом тащились мимо трясины, Кросс и Уэбб, шедшие немного впереди, подняли крик, зовя Донифана, за которым побежали и остальные.

В самой середине болота, развалясь, лежало какое-то огромное животное, тотчас опознанное юным охотником. Это был толстый розовый гиппопотам [129] , к счастью для него, успевший скрыться в мутной воде прежде, чем Донифан выстрелил. Впрочем, зачем было и стрелять!

— Что это за толстенное животное? — спросил Доль, испугавшись одного его вида.

— Это гиппопотам,— ответил Гордон.

— Какое смешное название!

— Это вроде как речная лошадь,— пояснил Бриан.

— Да ведь он нисколько не похож на лошадь! — возразил Кросс.

— По-моему,— заявил Сервис,— лучше бы назвать его «свинопотам»!

Это замечание, не лишенное справедливости, очень насмешило малышей.

Примерно в начале одиннадцатого часа повозка выехала на побережье Топкой бухты, и Гордон устроил стоянку недалеко от устья, в том месте, где находился лагерь мальчиков во время разборки яхты.

Около сотни тюленей плескались или грелись на солнце у рифов, а многие нежились на береговом песке за линией прибоя. Очевидно, они не привыкли к присутствию человека, а вернее всего, никогда его не видели. Поэтому тюленье стадо не выставило сторожей на случай опасности, как обычно поступают морские животные, которых промышляют в арктических или антарктических водах.