Изнанка маски. За этим они и прилетели в США. Александр рассказал Олегу, что именно здесь находится книга, которая им нужна. Книга, на обороте титульного листа которой виден странный силуэт. Изнанка казалась не изнанкой, а самостоятельной картинкой. Шекспироведы бы удивились, что они прилетели в первую очередь не в Вашингтон, где в библиотеке Фолджера была собрана б'oльшая часть сохранившихся в мире экземпляров Первого Фолио, а в Майами. Библиотека местного университета не пожадничала и разместила в открытом доступе сканы имевшихся в их распоряжении всех первых четырех шекспировских Фолио. В том числе, разумеется, и Первого Фолио. Это была не единственная публикация в Интернете, но на их сайте был доступен отсканированный оборот титульного листа.

Они прилетели в Майами вчера вечером, расположились в отеле, и уже на следующее утро Олег отправился в библиотеку заказывать книгу. Александр тоже хотел пойти с ним, но Олег отговорил его: сегодня, мол, всё равно книгу вряд ли удастся получить, а если вдруг случится чудо, то он позвонит, и Алекс подъедет, и нечего лишний раз светиться. Сиди, друг, работай! Алекс хотел было возмутиться, но передумал: решил не тратить время на споры. Молча ушел в номер и сел за ноутбук.

К обеду Романов вернулся:

– Всё не так просто. Книга на специальном хранении.

– Что, и здесь спецхран?

– Особая коллекция Валтера Хейвингхёрста. Что-то вроде музея редкой книги. Но по пятницам он не работает. По субботам и воскресеньям, естественно, тоже.

– Выходит, мы зря торопились сюда, могли бы и в Нью-Йорке подольше задержаться или вообще через Вашингтон лететь. Я там никогда не был.

– Ага, если бы ты от меня как подорванный по Лондону не бегал… Ладно, пошли обедать, и ты мне объяснишь, зачем настоящему автору вообще нужно было прятаться под маской этого Шакспера.

Они вышли из номера, спустились в ресторан и заказали обед.

– Так вот. – Олег сделал глоток красного вина. – Зачем он вообще прятался? Зачем этот твой Великий бард маскировался? Он что, не осознавал своей гениальности?

– Тогда и понятия-то такого не существовало. Хотя он что-то наверняка чувствовал.

– Чего же ради тогда скрываться? Не порнографию же писал…

– Ну это тоже вопрос спорный. По тем временам и «Венера и Адонис», и «Лукреция» вполне могли считаться порно графией. А это ведь было первое публичное выступление в печати – публикации 1593, 1594 годов. Пушкин свои стихи такого рода никогда не публиковал, даже под псевдонимом.

– Получается, что граф стеснялся быть писателем? Но это же, пардон, уже Позднее Возрождение. Пора бы перестать стесняться.

– Дело не в стеснительности. Позднее Возрождение – оно же в Англии вообще Возрождение. И не в том дело, что позднее или раннее. Возрождение еще не Новое время. Это часть эпохи Средневековья. Буржуазия с ее новыми ценностями еще не победила. В мире царит иерархическое, сословное общество: феодалы, крестьяне, ремесленники и духовенство. Граф был феодалом – и точка. Этим все сказано. Он не мог себе позволить быть ремесленником, а театр был ремеслом, пускай особым, но ремеслом. Драматурги входили в театральный цех. Граф еще мог позволить себе быть на досуге поэтом, но не драматургом.

– А какого дьявола он так зашифровался, что его имя до сих пор не могут раскрыть?

– Он и представить себе не мог, что через сто лет кто-то будет серьезно верить в Шакспера. И чем больше времени будет проходить, тем сильнее люди станут верить в эту сказку. Ведь даже при социализме Шакспер из Стратфорда был более свой, чем любой граф. А капиталисты-то вообще в восторге! Главный гений всех времен и народов – сын лавочника, перчаточника, с манерами и замашками мелкого буржуа. Ростовщик, сутяга и неплательщик налогов. Он же для них свой в доску! Не то что какой-то аристократишка недорезанный. Они же себя в нем видят! Сейчас поторгуем немножко – и ну книжки писать или картины или кино снимать. А зачем в академиях художеств учиться? В университетах? Мы сразу писать!

Вот и получается, что словарь современного европейца составляет тысячу-полторы слов. А словарь Шекспира – четыреста лет назад! – двадцать тысяч. Только этот псевдо-Шекспир гуманитарное образование получил, какого сейчас даже в МГУ не получишь, где на классическом отделении филфака латынь и греческий преподают на уровне гимназии девятнадцатого века. Я уже не говорю про американские или европейские университеты. А что? Если любой дебил, купивший диплом Йельского университета или отыгравший за него пять лет в футбол, может управлять государством, то уж литература и живопись ему точно по плечу! Да раз плюнуть! И вот каждый житель Рублевки и считает возможным писать романы или картины. Попьет вкусное кофе, позв'oнит подружке – и ну заниматься искусством. Прямо совсем как бизнесом заниматься, правда ведь?

Романов кивнул. Он не перебивал Александра и только молча потягивал вино. Видно, наболело, пусть выговорится.

– Я интервью с одной такой творческой личностью случайно видел. «Я творю в стиле авангардизм! – важно так, с томным придыханием говорит она, показывая свою яркую мазню. – У меня такое самовыражение!» Да ты стакан попробуй нарисовать, дура! Или кисть руки! Или голову! Я уже не говорю про обнаженку… Плетнев, ты бы книжку какую почитал! А зачем? Чукча не читатель – чукча писатель! А ведь писатель, режиссер, художник создают другой мир, другую реальность. И зрители-читатели живут в этой реальности. Реальности, созданной необразованными, бескультурными Шаксперами. Только вот Шакспер, слава богу, не мог ничего написать, поскольку был неграмотным… или полуграмотным.