— Однако… кто же в таком случае отдавал приказ?

— Судя по некоторым деталям — один из заместителей герра Канариса. Его гнев, вызванный этим прискорбным происшествием, был неописуем. Сейчас идет следствие по данному случаю, причем всему этому придан характер служебной проверки.

— С чьей подачи действовал заместитель адмирала, пока не выяснено?

— Данные о результате следствия засекречены — и о них знает только узкий круг посвященных, включая герра Канариса. Наш источник не обладает, к сожалению, необходимыми полномочиями.

— Печально, но пока не столь важно — нам дали добро на осуществление операции «Рыбалка». Для ее обеспечения с вами будут работать отделы VI А 2 [3] и VI F [4] , VI G [5] . Самое главное, герр доктор, — тщательное исполнение всех пунктов намеченного плана. Ошибки нам уже не простят…

— Вы хотите сказать, герр бригаденфюрер, что… хм…

— Достаточно… Надеюсь, вы поняли мои слова правильно, герр штандартенфюрер?

— Более чем, герр бригаденфюрер.

— Что ж, на сегодня… пожалуй, все. Жду вас в это же время с докладом о намеченных к выполнению пунктах и кандидатурах. Всего доброго и желаю удачи!

— Благодарю вас, герр бригаденфюрер, и всего доброго!

Штабная землянка 1-го батальона 138-й морской стрелковой бригады

Ленинградский фронт, конец апреля 1942 года

— Товарищ капитан третьего ранга, сержант Акулич по вашему приказанию прибыл!

— Проходи, присаживайся, не на плацу. Разговор есть серьезный.

Сержант, позванивая медалями, деликатно присел на край снарядного ящика напротив комбата со Звездой Героя на черном кителе. Бригада стояла во втором эшелоне, поэтому бойцы и офицеры могли позволить себе носить классные значки и награды (у кого они были) не завернутыми в чистую тряпицу на дне вещмешка, а на штатном месте.

— Рука, надеюсь, не беспокоит? — уточнил Казарский.

— Заживае помалу, уже норма!

— Ну и ладно. Разговор не о ней. С отделением ты справляешься. Через неделю идем на передовую — и там при первой же возможности я добавлю тебе на петлицы еще по треугольнику и займешь должность замкомвзвода, готовься.

— Товарищ комбат! Ну куды мне?

— А что ты тут прибедняешься, а, сержант? Как ты думаешь, сколько у меня в батальоне кадровых младших командиров? С нормальной, полной подготовкой, а? Под каждой елкой, думаешь, сидят? Так вот, вас, сержантов и старшин «довоенного производства» в бригаде у нас семьдесят шесть человек — включая кладовщика, повара, ездовых и санитаров. Строевых — сорок девять. Меньше, чем кадровых офицеров! Был бы ты старшим сержантом — уже бы назначили, на уровне роты решили бы.

Казарский перевел дух, посмотрел на изрядно присмиревшего Акулича и продолжил уже гораздо спокойнее, задушевным тоном:

— Ну кого мне еще ставить на «замка»? Кадровый сержант, с образованием, боевым опытом, ранениями, наградами. Литературный герой, в конце концов!

Акулич явно смутился. На следующий день после награждения у него получился довольно длинный и под конец — почти приятельский разговор с «товарищем из фронтовой газеты». А потом оказалось, что этот товарищ был корреспондентом «Красной Звезды» Симоновым и дал в газете статью на полразворота, посвященную захвату «Фрунзе» и украшенную фотографией сержанта. Один экземпляр этой газеты Осип в большом секрете хранил в своем «сидоре» — и именно на нее намекал комбат.

— Авторитет у рядовых бойцов высокий и заслуженный. Ты посмотри, каких мне взводных прислали? Одному девятнадцать лет, другому двадцать, ускоренные курсы младших лейтенантов, «три тренировочных, десять зачетных». Немца живого видели по три раза не ближе двадцати метров. Честно признаюсь — не «замком» бы тебя ставить, а взводным. Ничего, дорастешь до старшины… А пока нянькой побудешь.

Казарский пару секунд помолчал и продолжил:

— Короче говоря, ты не красна девица, я не добрый молодец — уговаривать не буду. Я тебя предупредил? Предупредил. Готовься, присматривайся ко взводу. Меня в штаб бригады забрать хотят, а я хочу в батальоне порядок оставить. И вот еще что учти — это я добрый, мне хороший сержант важнее неизвестно какого офицера. А стоит тебе попасть в госпиталь — в бригаду вернешься только через фронтовые курсы и с кубиком в петлице, ясно?

— Так точно! — вскочил сержант Акулич, всеми силами стараясь голосом выразить свое отношение к подобной перспективе и при этом остаться в рамках Устава. — Разрешите идти?

— Иди уж — и береги себя, сержант, — Казарский подмигнул (Акулича передернуло) и усмехнулся.

Эх, вот же нескладуха! Был бы отделенный старшим сержантом — после первого же боя аттестовать на старшину и на взвод. Мамлея из пополнения — в третью роту, там кадровый лейтенант на взводе сидит. Взвод крепкий, слаженный, под молодым не развалится. Свиридова-лейтенанта на роту, ротного — в замы моему сменщику, и порядок. А так — крутись, как знаешь. Ладно, сам виноват — не догадался после абордажа звания участникам раскидать, теперь раскладывай пасьянсы на штатном расписании…