Ждали молча. Я, разглядывая бойцов, вспоминая рассказанную на Красноярской

трассе историю о стихийном возникновении команды «трое из ларца».

Первая кампания 1995 года. Бардак, но война настоящая. «Кони и люди» настолько

перемешались, что частенько разрозненные группы бойцов, отрезанные от своих

воевали самостоятельно. Так и подобрал тогда майор ГРУ «Чак» рыжего Омоновца «Чука»,

шокированного потерей брата-близнеца, и сладкоголосого «Чика» из транспортного

РУБОПа.

Последний славился своей беспощадностью к противнику, и его приговорка «Чик и п…ц»

сформировала именно это боевое имя.

С той поры они не расставались.

Что уж там их спаяло, догадываться не приходилось. «Чак», после добился перевода

парней к себе в подразделение. Во второй кампании они вместе с отцом Карины

воевали, уже будучи на службе у «Мамы». Там девчонка изображала глухонемого

чеченского мальчика и собирала информацию о наличии боевиков в поселках,

численности и вооружении.

Однажды ее расшифровали. Можно себе представить насколько были шокированы

бородатые «нохчи», желавшие потешить себя с непонятно зачем переодетой девчонкой.

Карина в подробности не вдавалась. Сообщила только, мол, дяденьки были сильно

удивлены какая она быстрая.

В дверь номера постучали студенческим «там-там-та-та-там» и поскреблись пальцами.

«Профессор» кивнул вопросительно смотревшему «Чаку», добавил громкости на

телевизоре и открыл дверь.

Пришедший оказался молодым парнем до тридцати.

Он всем улыбнулся, по-товарищески махнул рукой и уселся на подлокотник дивана.

Молча достал из кармана три флэшки. Две протянул мне, а третью подал «Профессору».

Неожиданно я вспомнил распоряжения — у меня хранится весь дублирующий материал.

То, что я не выхожу из номера во время первой части операции, меня и радовало, и

огорчало. Все время присутствовало какое-то чувство собственной бесполезности,

да и тень ехидства на лице «Чука», при упоминании моей функции, раздражала. Хотя

я помнил, что рыжие всегда умничают и часто безо всяких не то оснований.

Пришедший шепнул что-то на ухо «Профессору» и знаком показал, что мы идем с ним

в соседнюю комнату.

Там он, широко улыбаясь, протянул руку. Я машинально ее пожал, не понимая его

настроения.

Дальше беседа пошла шепотом.

Первая фраза Сергея (так звали программиста) сразила меня наповал:

— Я рад, что у вас с «Малышом» все хорошо, — сказал он и, отодвинувшись,

внимательно меня осмотрел. — Мне понравилась твоя самостоятельная позиция,

скандал с «Мамой» о догмах и желание разобраться в ситуации.

Из дальнейшей «беседы» выяснилось — мы с Сергеем в одинаковом положении.

Его привлекли к работе, как и всех нас. Однако его мало интересовали деньги.

Поэтому Сергей, пытался всеми силами расстаться с сетью, чтобы снова заняться

милыми сердцу исследованиями в родном НИИ (случайное подписание договора

превратило его в адепта с функцией техника-разработчика).

Однако пункты о беспрекословном подчинении стали непреодолимым препятствием,

хотя Сергей оказался упрямцем, какими могут быть только интеллигентные люди, и

подчинился лишь, когда уловил размах и возможности «Мамы».

«Трепыхания» даром не прошли, и для начала его блокировали. Однако в последний

год он разработал ряд интереснейших программ для сети, смог изобразить

проявление меркантильности собственных интересов и наконец-то обрел полное

доверие.

Злость и ярость от необходимости подчиняться, он использовал для поиска

единомышленников.

Реконструировал имеющуюся модель телефона и добавил туда функцию слежения он-лайн.

Та оказалась незаметна для обеих сетей. Изучая в дальнейшем это явление, Сергей

неожиданно для себя обнаружил в опытном экземпляре искусственный интеллект. Так

на свет и появился первый «Малыш».

Иногда в процессе повествования Сергей немного отстранялся и испытующе смотрел

мне в глаза. Закончив, он произнес уже привычную за последнее время фразу:

— Ну что вместе? До конца?