– Его отец – режиссер, – задумчиво произнес Дронго, – мать окончила МВТУ. Дед – народный артист России, дирижер, бабушка – директор школы. И в такой интеллигентной семье растет продавец наркотиков… Вам не кажется это странным?

– Нет, не кажется. Мы как-то проводили расследование, где главарем банды налетчиков был сын известного академика, а в другом случае насильником оказался племянник одного из заместителей министра. В наше время может произойти все, что угодно, и приличные родственники еще не гарантия нормального поведения самого парня.

– Это всего лишь стереотип. Извините меня, господин Тихомиров, но мне кажется, что в этом случае нужно было разбираться более тщательно.

– Каким образом? – поинтересовался следователь, поправляя очки. – У нас есть показания Хасанова, есть показания агента, имя которого мы не имеем права раскрывать, и найденные в квартире Максарева пакеты с наркотиками, на которых отпечатки его пальцев. Какие еще доказательства нам нужны?

– Можно было поверить молодому человеку и провести его проверку на «детекторе лжи», – заметил Дронго.

– По нашему законодательству такая проверка не может являться доказательством вины или невиновности подозреваемого, – напомнил Тихомиров.

– Но для себя вы могли потребовать такую проверку, чтобы иметь более убедительные доказательства.

– Вы – частный эксперт, значит, можете работать столько, сколько хотите или сколько вам требуется для расследования дела. У нас же другая ситуация. Мы работаем на конвейере, когда от нас требуют сдачи уголовного дела в суд, когда есть конкретные сроки, за несоблюдение которых наказывают, и конкретные дела, которые должны быть расследованы в срок. У меня в производстве четырнадцать дел. Неужели вы действительно думаете, что я мог бы проверять каждого из подозреваемых на этом «детекторе»? В таком случае я должен перестать работать и заниматься только проверкой психологического состояния моих подследственных, что изначально невозможно.

– Это не тот случай. Мальчик из хорошей семьи, работающий в хорошей компании на большой зарплате, которого обвиняют в подобном преступлении… И еще один интересный факт. Вторые ключи от квартиры всегда были у матери. Вы знаете много перекупщиков наркотического зелья, которые отдают вторые ключи от своих квартир родным?

– Немного. Но такой факт ничего не доказывает, а лишь говорит о степени близости между сыном и матерью. Психологически все оправданно. Он рос без отца и, конечно, был близок с матерью.

– Тем более он не стал бы передавать ей ключи, – убежденно произнес Дронго, – именно потому, что у них особые отношения – теплые и доверительные.

– Вы противоречите сами себе. Вторые ключи у матери вы используете как подтверждение его возможной невиновности, а теперь говорите, что он не стал бы передавать ей ключи в силу своей близости к матери.

– Он знал, что у него нет никаких пакетов, – ответил Дронго. – Только в том случае можно хранить дубликат ключей у матери, когда ты чист.

– Извините, господин Дронго, но это не доказательство.

– А если парень не виноват и его осудят?

– Тогда почему он молчит? – нахмурился Тихомиров. – Если бы попытался нормально нам объяснить, возможно, мы бы ему поверили. Я долго с ним беседовал, убеждал, уговаривал, но все бесполезно. Он настаивает на своей невиновности, но не может вразумительно объяснить, каким образом на пакетах с наркотиками оказались его пальцы.

– А если это провокация сотрудников Госкомитета по борьбе с наркотиками?

– У вас бурное воображение, – недовольным тоном парировал следователь. – Там работали профессионалы, которых я лично знаю. Нет, никакой провокации не было, и на пакетах действительно его отпечатки. Возможно, здесь замешана женщина; я почувствовал нечто похожее, когда он упрямо молчал, не желая даже объяснить мне, как могли оказаться в его доме эти пакеты. Но Хасанов дал показания, что лично получал наркотики от Максарева, и таким образом автоматически превратился в обычного агента по сбыту, который раскаялся и активно сотрудничает со следствием, тогда как Максарев пойдет по делу как организатор преступной группы и может получить достаточно большой срок.

– Я мог бы с ним увидеться?

– Конечно, нет. Это невозможно, вы же меня понимаете.

– Понимаю. Но я уверен, что парня подставили.

– Я могу узнать, на чем зиждется такая уверенность?

– Там сложная комбинация, – попытался объяснить Дронго, – в которой задействовано несколько человек. Кто-то сознательно подставляет его мать и несколько ее друзей. И у меня уже есть доказательства.

– Шпионы не по моему ведомству, и заговоры тоже, – сухо пояснил Тихомиров. – Я занимаюсь уголовными преступлениями и торговцами «белой смертью».