– Он мне обещал этого не делать! – разозлилась женщина. – Я ему позвоню и скажу все, что я о нем думаю. Где мой телефон?

– Подождите, – попросил Дронго, – мы приехали не для того, чтобы устроить очередной скандал между вами. Нам нужно только уточнить некоторые детали, и мы уедем. А вы можете потом с ним поговорить.

– О чем мне с ним разговаривать? – разозлилась она. – И о чем я могу говорить с вами? Никаких разговоров. Общение только через моих адвокатов. Роман, попроси гостей уйти.

– Нам было важно с вами переговорить, – напомнил Дронго.

– Никаких разговоров! – крикнула она, окончательно выходя из себя. – Я знаю, кто вас послал. Вас прислал мой бывший муж. Он все еще хочет оставить меня голой и нищей. Мерзавец, подлец! Но у него ничего не выйдет, я покажу ему, кто я такая. Отниму у него большую часть его украденных у народа миллионов.

– Жанна, не нужно при посторонних людях, – попросил Керышев.

– Они не посторонние. Они приехали из суда, чтобы все у нас отнять. – Очевидно, сама мысль о том, что она может остаться и без денег, и без дома, была для нее невыносима.

В этот момент где-то в доме послышался звон разбившегося стекла, и лицо Жанны перекосилось от гнева.

– Соня, идиотка, что ты опять разбила?! – закричала женщина, выбегая в другую комнату.

– Извините нас, – осторожно проговорил Роман, – вы должны понять состояние несчастной женщины. Кроме этого дома, у нее ничего нет. Муж не платит ей никаких алиментов…

– А какие алименты он может ей платить, если сыну уже девятнадцать лет и он не сын Райхмана? – удивился Дронго.

– Это он вам все рассказал! – взвизгнул Керышев. – А на какие шиши нам жить? Сдавать этот дом и переехать в ее двухкомнатную каморку, где сейчас живет ее сын?

– Разве у вас нет никаких денег? – спросил Дронго. – А нам господин Райхман говорил, что оставил жене довольно крупную сумму в наличных.

– Это ложь! – закричал Роман. – Ничего он не оставил, выгнал несчастную на улицу. Ничего, кроме этого дома, у нее нет. И вообще, мы платим дворнику и горничной из моих денег, которые скоро закончатся.

– Вы благородный человек, – заметил Дронго, – обеспечиваете любимую женщину.

– А почему ее должен обеспечивать я, а не ее бывший муж? – разозлился Керышев.

– Но у вас остались деньги, которые дал вам Моисеев, – быстро сказал Дронго.

– Почти не осталось. Только восемь тысяч… Откуда вы знаете про Моисеева? – Роман вдруг осекся. Глаза заметались, он сделал шаг назад, явно испугавшись. Посмотрел по сторонам и спросил упавшим голосом: – Кто вы такие? Откуда вы узнали?

Им не нужно было договариваться, как именно действовать. Вейдеманис метнулся к дверям, перекрывая выход. Дронго надвинулся на явно испуганного Керышева и схватил его за воротник рубашки, прижимая к стене.

– Тихо, – посоветовал он, – не нужно дергаться.

– Что вы хотите?

– Сколько денег тебе дал Моисеев? Быстро, пока она не вернулась…

– Сорок. Сорок тысяч…

– Что он предложил? Только быстро. Очень быстро.

– Чтобы она ушла ко мне. Он сказал, что поможет при разводе и в суде, когда мы получим половину денег банкира. Я, дурак, ему поверил, а он заплатил деньги и исчез.

– Вы встречались раньше? – Роман не ответил. Дронго локтем надавил его на скулу. Он не любил альфонсов и подлецов. – Я задал вопрос.

– Да, – признался наконец Керышев. – Но она не хотела уходить. Это потом нам предложили…

– Когда? Сколько времени вы встречались?

– Давно, – выдохнул Роман, – она иногда мне помогала деньгами. Но я не думал, что Моисеев нас обманет. Он заплатил мне столько денег...

– Нужно было думать. У тебя есть его телефон?

– Он не отвечает. Я уже целый месяц ему звоню, но он исчез, как будто провалился сквозь землю.

– А другие координаты? Как он на тебя вышел? Быстрее, она сейчас вернется!

– Я не знаю. Он позвонил и предложил встретиться. Но мне кажется, что его знал водитель Бориса, с которым он сейчас работает. Он вышел на меня через него…

В комнату возвращалась Жанна Владимировна. Вейдеманис отошел от двери, а Дронго, поправив рубашку молодого человека, сел на стул рядом с ним. Она вошла в комнату и сразу пожаловалась:

– Эта кретинка разбила два стакана из кухонного сервиза. Я так больше не могу, я ее выгоню. Мы напрасно платим ей деньги. Или лучше вычту из ее зарплаты. Как ты считаешь?