Они, правда, не всегда здесь находились: большую часть времени им приходилось проводить в Берлине. Этого требовали дела. Но каждую возможность они использовали для того, чтобы примчаться сюда и побыть с фюрером.

Геринг, как второе лицо в государстве, пользовался дизельным поездом из четырех ярко раскрашенных вагонов, с персоналом, одетым в белоснежную униформу.

Все же остальные ездили в обычных, скромных вагонах, с надписями на них, сделанными белой краской: «Немецкие государственные железные дороги».

В одном из таких вагонов и приехал Беккерт.

На вокзале его встретил человек Гиммлера и проводил к месту расположения рейхсфюрера.

Болтаться по Зоне никому не полагалось. Зона была разбита на несколько секторов, и в каждую требовался особый пропуск.

Как и предполагал Карл Беккерт, аудиенция заняла совсем немного времени.

При упоминании о Шульце-Бойзене лицо Гиммлера оставалось таким же бесстрастным, как я во время всего доклада, и Беккерт решил, что рейхсфюреру слышать это не внове, что Шелленберг уже доложил ему самое главное.

В заключение беседы Гиммлер сказал ничего не значащую фразу, которую следовало все-таки понимать как одобрение действий полицейского комиссара.

— С такими людьми, как вы, Беккерт, мы искореним врагов рейха! Шелленберг просил показать вас моему врачу. Доктор Керстен ждет в комнате в конце коридора, налево.

— Благодарю, благодарю, рейхсфюрер, — повторил Беккерт.

Доктор Керстен, довольно еще молодой мужчина, встретил Беккерта приветливо. Да, да, рейхсфюрер говорил ему о полицейском комиссаре.

— Садитесь вон в то кресло, — пригласил он.

Керстен подробно расспросил Беккерта о его ощущениях.

— Так говорите, будто кошки царапают? Ну-ка, покажите ваше горло. Откройте рот. Пошире. Высуньте язык. — Керстен ввел в раскрытый рот маленькое зеркальце на дужке.

Через некоторое время вытащил его, протер и снова ввел.

— А теперь, Беккерт, разденьтесь до пояса.

Керстен внимательно выслушал полицейского комиссара.

— Одеваться пока не надо. Мы сейчас пройдем на рентген.

— Ну что у меня, доктор? — спросил Беккерт после рентгена.

— Ничего особенного… Запущенный катар…

Керстен выписал ему какой-то рецепт.

— А вот когда на меня нападает слабость, что вы мне посоветуете? — спросил Беккерт.

— Выпейте чашку кофе. Лучше с коньяком.

— А коньяк мне не будет вреден?

— Нисколько, мой друг. Нисколько…

В ту же ночь полицейский комиссар покинул «Вольфшанце».

На другой день Гиммлер увидел своего врача.

— Ну что, был у вас этот полицейский, которого прислал нам Шелленберг?

— Да, был.

— И что с ним?

— Рак горла.

— Вот как? Значит, безнадежно?

— Да, никаких надежд. Уже захватило левое легкое.

— И сколько он протянет?

— Примерно год.

— Ну что ж, — раздумчиво проговорил Гиммлер, — за год он может многое успеть.

Рейхсфюрер, обычно любивший поболтать с Керстеном, на этот раз был немногословен. Он ждал Гейдриха. По телефонному разговору Гиммлер догадывался, что Рейнгард едет к нему с важными сведениями.

Обергруппенфюрер явился к своему шефу минута в минуту. Вначале его доклад не содержал ничего необычного. Гиммлер слушал скучая, ждал, когда Гейдрих заговорит о том, ради чего приехал из Берлина.

— Мной установлено, рейхсфюрер, что пасторы Бонхёфер и Шёнфельд связались с Всемирным советом церквей в Женеве. Позиция этого совета по отношению к рейху вам известна. Более того, Бонхёфер в Стокгольме встретился с британским епископом Беллом. Неопровержимые факты свидетельствуют, что Бонхёфер — доверенное лицо Остера.

— Попытка снюхаться с англичанами за нашей спиной? — спросил Гиммлер.

— Похоже на это, рейхсфюрер. Мои люди в настоящее время «ведут» также некоего обер-лейтенанта Мюллера. Мюллер но распоряжению Остера приписан к мюнхенскому отделению абвера. Он часто бывает в Риме, в Ватикане. Он лично знаком с Пием XII. Это знакомство началось еще в Мюнхене, когда папа был кардиналом Пачелли. Пий дружен с британским послом при Ватикане Осборном. Выстраивается цепочка: Остер — Мюллер — папа — Осборн…