— Танталас, ты потерял рассудок? Тебе тридцать против моих восьмидесяти лет. Я уже достаточно впутался в эту пародию. О боги, может тебе посостязаться с Лораной? Вот что для меня эта комедия.

Танис сделал вид, что неправильно понял Портиоса.

— Возможно, Портиос, для тебя это забавно. Но это крайне серьезно для меня. Я хочу матч-реванш.

Плечи Портиоса покорно опустились.

— Танис, идет дождь. Я не хочу снова состязаться с тобой на луках…

— Не на луках, — настаивал Полуэльф. — На кулаках.

— Что? — рявкнул эльфийский лорд. Танис практически мог слышать, как его кузен думает: «Что за человеческий способ решения спора».

Все зрители, кроме лорда Зеноса, ушли внутрь, чтобы переодеться в сухую одежду и выпить подогретого вина. Зенос, однако, замешкался возле двери, возможно, привлеченный резкими нотками в голосах. С пышными белыми волосами, морщинистыми губами, в белой мантии, сложив руки перед грудью, пожилой советник походил на старого длинношерстного кота, потерявшего несколько зубов, но по-прежнему любопытного.

Хорошо, подумал Танис. Ты хочешь, чтобы было, что сообщить Беседующему? Вот, пожалуйста.

И он сильно ударил Портиоса кулаком в лицо.

Секундой позже, наследник Беседующего неуклюже лежал на спине в грязи, комья мха все еще летели по воздуху, выражение сильного потрясения на лице Портиоса в другой ситуации могло показаться забавным. Дождь заставил поплыть цвета его длинной шелковой туники, и желтые, зеленые и синие ручейки побежали по рукам эльфийского лорда. Он на самом деле выглядел желтушным от удивления, и Танис взорвался хохотом.

…и обнаружил себя брошенным в маленькое персиковое дерево. Ощущение было, словно он попал под огромного лесного дикобраза. Он чувствовал, как ветви царапают его лицо, слышал, как маленькие прутья трещат вокруг него, и ощущал, как влажные спелые фрукты сыплются на него, сброшенные его падением. В ноздри проник запах раздавленных персиков.

Сражение быстро накалялось. Портиос сражался, защищаясь, но Танис дрался с чистой яростью. Портиос, старше и проворнее, мог перехитрить Таниса. Но человеческая кровь Полуэльфа давала Танису силу, которой недоставало гибкому эльфийскому лорду. Таким образом, хотя Портиос быстрее колотил Полуэльфа, Танис вскоре почувствовал, как чаша весов качнулась в его сторону.

— Мальчики! Мальчики! — Новый голос проник сквозь миазмы гнева, окутавшие туманом мозг Таниса. Кровь перестала реветь в ушах Таниса на достаточное время, чтобы он смог сфокусироваться на лорде Зеносе. Старый советник истерично плясал между Портиосом и Танисом, и все трое не обращали внимания на дождь, что продолжал колотить по ним. Цвет туники Портиоса был отмыт до болезненного зеленовато-желтого, спереди она была разорвана от ключицы до живота. Ручеек крови стекал изо рта эльфийского лорда, и один глаз был закрыт и опух. Платье Зеноса снизу было заляпано грязью. Танис осмотрел свою собственную одежду; один облепленный грязью мокасин лежал у скамейки. Песочный цвет его бриджей терялся под плащом вязкой грязи. А лук — оружие, из-за которого все это началось — лежал разломанный у него под ногами. Хотя его рубашку украшали пятна крови, он похоже не получил серьезных ран, кроме легких синяков и порезов.

Затем у Таниса перехватило дыхание. На гранитной дорожке, сломанная и расколотая, лежала работа Флинта.

Когда советник, тяжело дыша, помог Портиосу добраться до дворца — визжа:

— Ты услышишь об этом, Полуэльф! — Танис упал на колени и с любовью собрал фрагменты изделия. Одна рыбка уцелела, но цепочка, что крепила ее к перекладине, порвалась. Сама перекладина исчезла. А подставка — искусно вырезанное изображение дна каменистого потока — треснула посередине. Он собрал все кусочки, нашел перекладину в луже примерно в пяти шагах, и завернул их в переднюю полу своей свободной рубашки.

Танис огляделся. Дверь захлопнулась за Зеносом и Портиосом, и он один стоял в сером дворе.

Дождь продолжал лить.

Беседующий с Солнцем быстро шагал по коридору, его плащ цвета лесной зелени развевался позади какой-то фантастической грозовой тучей, золотая отделка плаща вспыхивала странными металлическими молниями. А молнии в его глазах заставляли испуганных слуг и придворных быстро освобождать дорогу, пока он шел по дворцу к семейным покоям. По опыту все знали, как трудно разгневать Беседующего, но горе тем достаточно невезучим, кто окажется на его пути, когда он, наконец, разозлится.

— Танис! — сурово позвал он, ворвавшись в спальню Полуэльфа. — Танталас!

Комната была неосвещена, но фигура, чей силуэт был виден в красном свете Лунитари, льющемся через одно из окон, шевельнулась на кровати.

— Танталас, — повторил Солостаран.

Фигура села.

— Да. — Голос был как свинец — ровный, тяжелый и невозмутимый.

Беседующий направился чиркнуть кремнем и зажечь маленькую лампу. Он пристально посмотрел на фигуру на кровати, и у него перехватило дыхание.