Синяки и запекшаяся кровь покрывали бледную кожу лица и рук Таниса. Он пошевелился, резко вдохнул, держась за бок, затем так же быстро сел ровно.

Годами Солостаран учился сдерживать свои эмоции под холодной маской, которую он носил перед придворными. Это умение теперь здорово помогло ему, когда он смотрел на приемного племянника, которого он любил, с трудом сохраняя на лице выражение безразличия — как будто синяки и рубцы были нормальной частью повседневной жизни.

Беседующий продолжал стоять, его голос был лишен теплоты.

— Честно говоря, должен сказать тебе, что Портиос отказывается объяснить, что произошло. И очевидно, что он запугал, заставил или уговорил всех остальных — даже лорда Зеноса, к моему удивлению — также хранить молчание. Ты расскажешь мне, что случилось сегодня во дворе?

Фигура на кровати продолжала молчать. Затем Танис опустил взгляд к коленям и покачал головой.

Голос Беседующего сурово продолжил:

— Почему-то я не удивлен твоей немногословности, Танталас. И не стану принуждать тебя говорить — если это вообще возможно. Похоже, это что-то, что вы с Портиосом должны уладить самостоятельно. Но я скажу тебе кое-что. — Он сделал паузу. — Ты слушаешь?

Фигура кивнула, но не подняла взгляд.

Беседующий продолжил:

— Хорошо. Тогда позволь мне сказать тебе вот что: этого больше не случится. Никогда. Я не потерплю, чтобы мой сын и мой… племянник катались в грязи, ведя себя словно… словно…

— Словно люди, — тихо закончил Танис. Фраза задрожала в вечернем воздухе.

Солостаран вздохнул, попытался по-другому построить фразу, затем решил, что грубость сработает лучше.

— Да, если хочешь. Словно люди.

Фигура на кровати подождала несколько ударов сердца и снова кивнула. Солостаран шагнул ближе; Танис что-то держал в руке. Резная деревянная рыба? Шок подозрения поразил Беседующего.

— Не говори мне, что все это было из-за сломанной игрушки, — потребовал он.

Когда Танис не ответил, Солостаран вздохнул и собрался уходить.

— Я пришлю Мирала с целебными мазями. Поспи. — Его тон смягчился. — Может тебе прислать что-нибудь или кого-нибудь, Танталас?

Ответ, когда он раздался, был таким тихим, что Беседующий едва разобрал слова.

— Флинта Огненного Горна.

— Ты можешь бросить это у горна, парень, — сказал Флинт, входя в хаос своей мастерской.

Со стоном облегчения Танис выпустил тяжелый мешок. Тот плюхнулся на пол.

— Я не имел в виду это буквально, — прорычал Флинт запыхавшемуся Полуэльфу, осторожно опуская покоившийся у него на плече мешок.

— Прошу прощения, — устало произнес Танис, потирая ноющую руку.

Они вдвоем только что вернулись со сбора руды, хотя Танис теперь гадал, как он вообще ухитрился позволить гному уговорить его на это. Часом или двумя раньше, под лучами раннего утреннего солнца, Флинт проделал путь к югу от города с пустым мешком в руках. После приятной мили лес сменился каменистой почвой, с валявшимися тут и там каменными глыбами цвета ржавчины, которые Флинт назвал железной рудой. Десять минут спустя Танис, пошатываясь, оказался под весом груза, который взвалил ему на плечи гном.

— А не легче было бы привести лошадь, чтобы увезти это? — сквозь стиснутые зубы спросил Танис.

— Лошадь? — фыркнул Флинт. — Ты глупый? Реоркс! Ни один гном в здравом уме не доверит чокнутому животному нести свою руду.

Танис знал, что было мало толку спорить с гномом. Флинт легко поднял свой мешок — в котором было раз в пять больше руды, чем в Танисовом — словно тот был наполнен перьями, и зашагал обратно к городу. Танис последовал за ним, с трудом ковыляя, наказав себе быть осторожнее в следующий раз, когда Флинт предложить совершить «чудесную короткую прогулку».

Танис навещал Флинта почти каждый день с того времени, когда Беседующий поздно вечером прислал гному сообщение с просьбой навестить Полуэльфа в его покоях во дворце. В тот визит они говорили о всякой ерунде — погоде, Утехе, обработке металла, резьбе — но, похоже, эта встреча принесла некое утешение выглядевшему побитым Танису. С той поры синяки и царапины Полуэльфа практически сошли, но трещина между ним и наследником Беседующего за время выздоровления стала гораздо глубже.

— А как ты собираешься превратить этот камень в железо? — спросил теперь Танис, когда гном поднял тяжелую крышку горна позади мастерской.

— Ты научишься только в процессе работы, — ответил ему Флинт. — По крайней мере, так говорил отец моего отца, старый Регар Огненный Горн. Или так его мать говорила.

Горн был круглым, высотой с гнома, и сделан из толстого обожженного кирпича. Дно было в виде воронки с маленьким отверстием, а под ним находился тигель, размером со шлем. Под руководством Флинта Танис заполнил наполовину горн слоями железной руды, антрацита и бледного камня, который Флинт назвал известняком. Сквозь маленькую дверь внизу горна Флинт поджег уголь, затем Танис помог ему поставить на место крышку.