— Я увидел, — сказал он срывающимся скрипучим голосом.

Вошедшие содрогнулись, услышав его простые слова, произнесённые сиплым и неприятным от жажды голосом. Они переглянулись, принимая его боль за подтверждение вины.

Ну да, конечно, боль. Боль из-за нахождения в храме, где почитали светлых богов. Она накатила на него от каменных плит пола и сковала ноги. Она дошла до рук и лилась теперь огненным дождём с потолка.

— Я принадлежу тебе, — сказал он боли и темноте, несмотря на то, что случилось. И ещё случится, потому как Круг Темноты всё ещё не был закончен. — Я принадлежу тебе, — сказал он богу, чьё имя здесь никто не смел называть. Он безрадостно улыбнулся, не от того, что ему было весело, а оттого, что выбрал окончательно свой путь и не поколебался в нём. Тот, за кого решали традиции и законы, постановления королей и правительства, самостоятельно выбрал свой путь.

— Нуитари…

Кайлайн содрогнулась и в этот момент остальные судьи зашли в комнату, их лица белели под капюшонами плащей. Вошли Портиос и Эльхана, глаза которой были холодны как камень, лицо которой выражало нескрываемое презрение. Сердце Даламара похолодело. Принцесса была воплощением его родины. Теперь она скользнула по нему взглядом, как будто не замечая. Следом вошли лорд Коннал с маленьким отрядом и Эльхана Звёздный Ветер повернулась спиной к новоиспеченному тёмному эльфу и ушла. Родина покинула его.

Это были первые мгновения его изгнания.

— Тёмный эльф, — так они назвали его, так называли всех, кто отошёл от света и был изгнан из Сильванести. Тёмный эльф. Эти два слова отдавались холодом в сердце Даламара, замораживая его кровь.

Сквозь серый, шумящий от дождя лес, его привели к пирсам на Тон-Таласе, к реке, которая течёт напрямик к морю и унесёт его за пределы Сильванести. Они провели его через лес со связанными руками и лицом, закрытым тёмным капюшоном. В прежние времена, в лучшие времена, они вели бы его, выкрикивая всем эльфам, попадавшимся навстречу, о его преступлениях. Фермеры и крестьяне, лодочники и гончары, все они слышали бы: — Вот чёрный маг! Вот худший преступник! Не смотрите в лицо Даламару Ардженту! Больше не произносите его имени! Выгоняйте его из леса, если когда-либо ещё встретите! Для нас он мёртв! Вот чёрный маг! Вот преступник…!

Но не к кому было обращаться в осиновом лесу, в разрушенном королевстве. Они могли прокричать эти слова зелёным драконам, которых мало заботили эльфийские проблемы. Однако они всё же выкрикивали некоторый обвинения. Ритуал должен был быть соблюден. Традиция должна быть непоколебима. Они должны были сделать эту церемонию Темноты как можно лучшей, раз в их распоряжении были такие скудные ресурсы для выполнения традиций.

Стоя на бесплодной земле у Звёздной Башни лорд Коннал громко читал пергамент, детализируя преступление Даламара голосом, который отзывался эхом несколько раз в пустых руинах города.

— Он поклонялся ложным злым богам! Он творил чёрную магию и делал злые дела! Он отвернулся от Света!

Прочитав, он передал свиток Кайлайн. Этот пергамент будет доставлен в библиотеку Дома Жрецов, где имя Даламара будет вычеркнуто со всех документов. Любое упоминание о нём везде, где он служил, исчезнет. Вся его работа в Доме Мистиков будет стерта. Только дата рождения останется от Даламара, занесённая в секретные тома в храме Эли, где сохранялись имена даже тёмных эльфов. Тогда память о нём исчезнет из воспоминаний эльфов. Его родина больше никогда не услышит его имени и никогда не ощутит на себе его шаги.

Дождь продолжал идти, разрывая болезненный зелёный туман и Эльхана Звёздный Ветер признала Даламара виновным в магических преступлениях и предложила осудить его на изгнание.

— Он отвернулся от Света, — выкрикивала она твёрдым и ясным голосом. — И свет отвернулся от него. — Её глаза были холодны как лёд, когда она обратилась к Даламару. — Уходите отсюда, Даламар Арджент. Никогда не возвращайтесь и пусть ваше имя больше никто из детей Сильваноса не произнесет.

В глазах Портиоса, Эльханы и Коннала, а также остальных присутствующих, Даламар видел, что он для них теперь меньше, чем фантом. Ему казалось, что он им и является, и кровь прекратила бежать по венам. Казалось, даже сердце перестало биться.

Кроме Кайлайн не оказалось ни единого жреца, который мог бы благословить Тёмный Эскорт от имени Эли, который был назначен для изгнания тёмного эльфа из Света, из Сильванести. Эскорт тоже не был столь многочисленным, как того требовала традиция. Также присутствовало несколько магов, тех, кто защищал ялик от заклинаний зелёных драконов во время поездки по Тон-Талас в Сильваност. Теперь им придется поработать снова, так как поездки вниз по реке были столь же опасны.

Никто не смотрел на Даламара, когда эскорт загружал его в лодку. Именно загружал, потому что он едва стоял на ногах и руки его были связаны за спиной. Он повалился на твердую палубу лодки на колени, затем упал на бок. Дождь, срываясь с неба тяжелыми каплями, катился по его лицу, напоминая слезы. Но Даламар не плакал. Он лежал в тишине и холоде, его тело страдало от боли, причиненной душевными страданиями. Пока он ожидал церемонию Круга Темноты в храме Эли, он не думал, что ему придется перенести такую боль. И даже во время самого Круга ничто не указывало на то, что боль будет настолько невыносимой.

Что-то уходит из меня, думал Даламар. Я ухожу и оставляю здесь часть себя. Это не было похоже на те чувства, что он испытал, покидая Сильванести в прошлый раз. Теперь всё было по-другому. Теперь не было надежды на возвращение.

О боги. О боги…

Риск стоил вознаграждения? Он не знал. Теперь, здесь и сейчас, он уже не знал.

Ялик раскачивался на воде, стремительно несясь вниз по реке, так как Неистовые Бегуны гребли глубоко и быстро. Было похоже на то, что им не терпится избавиться от тёмного эльфа. Никто не разговаривал с ним. Никто даже не стоял рядом. И они продолжали нестись по реке, а Неистовые Бегуны выкрикивали его преступления, оповещая всех окрестных драконов об имени новоиспеченного тёмного эльфа и предлагая им никогда не произносить этого имени вслух.