— Сухостой, — подумал Кровавый Самоцвет. — А!

Он оттолкнулся своими могучими крыльями, снова набирая высоту, и повернул к деревне. Здесь ничего не горело, ни дом, ни амбар, ни лесные заросли. Это ему не понравилось. На земле группа драконидов бросилась в гущу защитников, размахивая булавами, а их жуткие вопли походили на крики камней. С такой высоты Кровавый Самоцвет видел кровь, покрывавшую булавы, хотя и не мог её почуять. И хорошо, что не мог. Если бы он почувствовал кровь, он бы учуял и запах этих выродков-драконидов. Он лег на крыло и повернул. Фэйр Керон на его спине издала дикий воинственный клич.

Кровавый Самоцвет с жутким ревом снизился, нависая над осинами, поскольку дракониды оттеснили эльфов в темноту леса. Позади него вспыхнул дом, загоревшись от факела в лапах драконида. Внутри истошно закричала женщина, заплакал ребёнок, но треск обрушившейся крыши заглушил их вопли. Сладкое зловоние горящей плоти поднималось вместе с чёрным дымом.

— Славный маленький пожар! — крикнула Фэйр Керон. — Но мы можем лучше!

Кровавый Самоцвет набрал воздуха в легкие, а затем, словно они были кузнечными мехами, пропустил его через то место в горле, где рождается драконий огонь. Как знамя самой смерти, языки пламени вырвались из его клыкастой пасти и коснулись верхушек осин. Кровавый Самоцвет летел дальше, поджигая все деревья перед собой на обеих сторонах. Эльфы закричали от ужаса. Мужчины, женщины, дети были загнаны в смертельную западню, отрезанные с трех сторон пламенем, а с четвёртой — кошмарными созданиями, крылатыми драконидами, чьи рептильи глаза не содержали ни капли сострадания, чьи мощные хвосты могли переломать врагу кости одним ударом. Эти дракониды относились к самому низшему племени баазов, и лучшим удовольствием для них было убивать. Говорили, что они наслаждаются своими убийствами.

— Мы возвращаемся, — закричала Повелительница. — Это развлекло меня, но у меня ещё есть дела, которыми нужно заняться до завершения ночи.

Кровавый Самоцвет неохотно повернул на север, в сторону Халакистовых Гор и военного лагеря. Позади них дракониды заканчивали их работу, сжигая каждый дом в деревне, убивая любого мужчину, женщину, или ребенка, которого они находили. Одному, или двум удалось скрыться. Фэйр Керон заметила их с высоты, но не стала ничего предпринимать. Пусть бегут. Пусть уходят вниз по реке к другим городам, причитая и плача от ужаса, пока их стенания не достигнут ушей их короля, самого Говорящего Лорака. Пусть они знают, что она идет!

Днём Даламар трудился в душной кухне своего хозяина, в заплесневелых винных подвалах, где занимался ловлей крыс, или на чердаках под высоким карнизом, где к удовольствию Эфлида сортировал старую одежду в затхлом неподвижном воздухе жарких будней. Если же день выдавался дождливым, Эфлид удостоверялся, что Даламар работает снаружи: иногда в садах, чтобы защитить слабые растения от ливней, а иногда после дождя, упорно пробираясь через грязь, чтобы установить, какой ущерб был нанесен.

— Это несправедливо, — бормотала молодая женщина, которая прислуживала за столом хозяину во время завтрака. — Он относится к вам хуже, чем относится к любому из нас, Даламар. Как вы выдерживаете это?

— Это — наш путь, — сказал Даламар.

Они стояли в кухонных дверях, ведущих в сад, глядя на небо, затянутое свинцовыми облаками. Даламар поднял пучок соломы с пола, видимо оторвавшегося от корзины с вином.

— Обычное дело. Эфлид хочет кое-что от меня, и я хочу убедиться, что он не получит это.

Молодая женщина, Лейда, дочь женщины, которая служила в палатах Ралана всю свою жизнь и ребёнок мужчины, который все ещё служил там, смотрела на него блестящими зелеными глазами. Когда-то она думала, что любит Неистового Бегуна, молодого человека, которого она видела в городе, так красиво выглядящего в своем кожаном одеянии и зеленой рубашке. Не имело значения, что их жизненные пути никогда не пересекались. Не имело значения также то, что сын Защитника Дома никогда и не смотрел в её сторону, разве что иногда приказывал снова наполнить свой кубок элем.

Когда война забрала очаровательного солдата на север, Лейда плакала приблизительно около часа, а затем обратила свое внимание ближе к дому и темноглазому волшебнику, который внезапно показался ей более красивым чем Неистовый Бегун для того, чтобы быть к нему ещё более близкой.

— И что тогда? — спросила она Даламара — Что хочет Эфлид? — Используя только проворные пальцы своей правой руки, Даламар завязывал узел в соломе.

— Слуга, скромный и послушный.

Лейда рассмеялась, её зелёные глаза сверкали.

— Он потратил бы всю свою жизнь, пытаясь превратить вас в безропотного слугу, и умер бы, так и не добившись своего.

— Это его жизнь — Даламар пожал плечами — И его дело как её тратить.

— А вы? Вы не возражаете против этого?

Он долго смотрел на неё, а когда ответил, его голос звучал холодно:

— Я возражаю.

Лейда задрожала, поскольку она увидела кое-что в его глазах, что заставило её думать о волке, скрывающемся вне света походного костра.

Тем утром дождь потоками лился с неба. Теперь в полдень, небо было все ещё хмурым. Свинцовые облака нависали над головой, угрожая разорваться. Сад был заполнен туманом и ароматами мяты, тимьяна и сладкой ромашки. Коричневая грязная вода бежала вокруг клумб, как маленькие реки, вырезая новые формы. Золотистые волосы Лейды любили туман, прыгающий в небольшие завитки вокруг её щёк. Она носила короткую стрижку, хотя эльфийки редко это делали, потому что ей нравилось ощущать ветер, щёкочущий её шею. И это была довольно симпатичная шейка, думал Даламар. Туман, или возможно пот, покрыл тонкую шею Лейды призрачным блеском. Даламар приблизился и дотронулся до блестящей капельки на шее Лейды. Она заметила его взгляд и то, как он приблизился к ней, но не двинулась с места.