Мне вдруг стало страшно. Не за себя, в принципе страшно. Я боялась вернуться и взглянуть ему в глаза, боялась не вернуться. Он ведь всегда будет меня искать, он меня любит. А если он обо мне и думать забыл? Нет, не может быть.

– Ты чего?

Я посмотрела на тумана и заревела. Он прижал меня к груди и стал гладить по голове.

– Глупенькая, не плачь, - его голос был таким нежным. Будто папа разговаривает с новорождённой доченькой.
– Всё будет хорошо, мы выберемся.

Я плакала не из-за этого. Но объяснять сил не было. Туман посадил меня на колени, и я свернулась комочком в его руках.

– Ничего, ничего, - он убрал прядь волос с моего лица.
– Я тебя во всё это втянул, и я тебя отсюда выведу. И всё будет хорошо.

Я успокаивалась. По щёкам бежали предатели-слёзы, но я ничего не могла сделать. Было стыдно, обидно. Он не должен видеть меня такой слабой, к тому же второй раз за день.

– Мне холодно, - прошептала я.

Денис прижал меня ближе.

От него приятно пахло: знакомое с детства имбирное печенье.

– Расскажи о себе, - я села поудобнее.

Туман задумался.

– А что тебе рассказать?

– Я ничего о тебе не знаю, расскажи, что хочешь.

– Ну я учусь на микро-биолога, - он сделал паузу и засмеялся.
– Люблю тебя удивлять, ты такие клёвые глаза делаешь!

– Продолжай.

– Когда я ходил в детский сад, то постоянно засматривался на микроскоп, который стоял высоко на шкафу: будь он чуть ниже - непременно бы достал.

– И сломал.

– Циц, моя история. Вот сиди и слушай, - убрал прядь волос с моей щеки.
– Так вот всё своё детство я мечтал дорваться до этой штуковины. По этому, когда впервые посмотрел в окуляр на уроке биологии - пришёл в восторг. Родители купили мне микроскоп, но больше никак не стремились поощрить мою страсть к науке. Они хотели для меня другого будущего.

– Как и у меня, - я вздохнула.

– Я четыре года ходил на каратэ, два года на бокс. Потом ушёл из спорта - занялся музыкой. Немного играю на гитаре и аккордеоне, да да, мне нравится аккордеон, не смейся.

– Просто не представляю тебя в руках с...

– Аккордеоном, - он рассмеялся.
– Это выглядит действительно забавно. Особенно в коженке на байке.

– Покажешь?

– Обещаю, - он успокоился.
– Ещё очень люблю девушек.

– Ты на что намекаешь?
– усмехнулась я.

– Я впервые поцеловался в шесть лет, по-настоящему поцеловался. А потом решил не останавливать практику.

– Фу, Туман, как не стыдно.

– Глупо прятать свои желания. Они всё равно вырвутся, только в худшей форме.

Мы замолчали на несколько минут. Слушали треск костра.

– А почему Туман?

Дэн сунул в рот травинку и мечтательно посмотрел в небо.

– Когда мы с друзьями участвовали в нашем первом турнире по лазертагу, в лесу был туман. Ничего не видно, но соревнования не прекращались. Я стрелял наугад, и, представляешь, попал! В командира команды противника. Игра сразу закончилась, а ко мне прицепилось это прозвище.

– Я надеялась на что-то похожее, - сквозь подступающий сон пробормотала я.

– А ты? Как вышло, что при таких родителях сама зарабатываешь на хлеб?

– Когда-нибудь обязательно расскажу всю историю. А пока... Просто такими, как ты выразился, мои родители были не всегда. Мне навязали деньги и манеры поведения. Но потом мне надоело, что всё всегда решают за меня.

– В каком-то смысле я тебя понимаю...

Мы снова замолчали. В голову вернулись тревожные мысли. Если я сейчас засну с ними - обязательно приснится плохой сон.

– Говори что-нибудь.

– Мы вернёмся домой, - Денис погладил меня по голове, - обязательно вернёмся. Будем жить дальше, а потом станем рассказывать эту историю нашим детям, которые спросят папу "в какой момент ты понял, что не отпустишь маму никогда?"

Я плохо поняла, что он имеет в виду. Глаза закрывались, сон сморил меня.