Охота всегда приводила Теодехильду в волнение, но при этом она никогда в ней не участвовала, ибо считала занятием не женским. Обычно она оставалась со своей свитой на опушке и терпеливо ждала возвращения из леса возбужденных мужчин с поверженной ими дичью. В этот раз Теодехильда тоже не стала изменять своей привычке, и к ней охотно присоединилась Суавегота со всем ближайшим окружением. Сейчас женщины, вполголоса переговариваясь, с нескрываемым интересом поглядывали на мужчин. Теодехильда любовалась мужем, молодым статным букеларием, облеченным доверием самого короля Теодориха, Суавегота же – изредка венценосным супругом, но чаще отчего-то – Герменфредом.

Королева пыталась подавить внезапно возникший интерес к королю Тюрингии, но пока ей это, увы, не удавалось. Теодорих же, увлеченный предстоящей охотой, даже не замечал пламенных взоров супруги, предназначенных уже отнюдь не ему.

Герменфред меж тем приблизился к дамам и пылко обратился к Теодехильде:

– Принцесса, ваша красота сразила меня с первого же взгляда! Вернувшись в Тюрингию, я буду сожалеть, что не смогу видеть вас так часто, как мне хотелось бы!..

Теодехильда почувствовала себя неловко и попыталась обратить слова высокого гостя в невинную шутку.

– Увы, я не солнце и не луна, чтобы любоваться мною постоянно.

– Небесные светила меркнут в сравнении с вашей красотой! – не успокаивался Герменфред. – Я непременно разыщу оленя, поражу его копьем в самое сердце и брошу потом к вашим ногам!

Теодехильда воззрилась на матушку, ища у нее защиты от столь назойливого ухажера. Суавегота же, напротив, обворожительно ему улыбнулась.

– Не подвергайте себя напрасной опасности, Герменфред! – сказала она и, дабы завуалировать невольно прозвучавшую в словах теплоту, добавила: – Иначе мой супруг потеряет союзника.

Раззадорившийся тюринг самоуверенно хохотнул, развернул коня и удалился к своей свите, ибо в этот момент как раз протрубил охотничий рог.

Охотники устремились в лес; псари спустили с поводков собак. Первыми скакали Теодорих и Герменфред, последними – копьеносцы.

Примерно через пол-лиги [111] всадники увидели ловчего, поджидавшего их на небольшой поляне с собаками на поводке. Ловчий молча указал охотникам на стоявшего среди деревьев оленя, раскидистые рога которого причудливо переплетались с ветвями.

– Ему что, жить не хочется?! – изумленно воскликнул распорядитель охоты.

– Мы не можем убить его просто так, с места! Это неинтересно! – возмутился Герменфред.

Теодорих протрубил в рог.

– Поднимайте зверя! – приказал распорядитель охоты ловчему и псарям.

Борзые ринулись вперед, заходясь в громком лае. За ними двинулись копьеносцы… Испуганные шумом птицы спорхнули с веток и полетели искать спасения в глубине леса. Олень тоже сорвался с места и побежал. Начался долгожданный гон.

Преследование бедного животного длилось несколько часов. В итоге олень окончательно обессилел, его светлая бархатистая шкура лоснилась от пота, из мелких ранок, причиненных ветвями деревьев, стекали, подобно мелким рубинам, капли крови…

Наконец собаки загнали его в небольшую ложбинку, наполненную водой от недавно прошедших обильных дождей.

Олень тяжело склонил голову, высунул шершавый язык и с жадностью припал к воде, надеясь, возможно, что влага окажется для него спасительной…

Не теряя времени, охотники окружили ложбину, и копьеносцы, дабы оградить короля Теодориха от возможного рывка и нападения лесного зверя, выставили вперед острия копий. Но олень и не думал нападать. Глазами, полными печали, он взглянул на людей, потом запрокинул массивную величественную голову вверх и издал протяжный рев, прощаясь с Герцинианским лесом…

В тот же момент Герменфред ловким броском вонзил оленю под лопатку копье. Животное дернулось, несколько раз конвульсивно подпрыгнуло, потом сделало попытку выбраться из овражка с водой, но тотчас замертво рухнуло обратно, обагрив озерце-западню своей теплой еще кровью…

Герменфред, удовлетворив, наконец, охотничью страсть и самолюбие, откровенно ликовал, предвкушая, как вскоре расскажет дамам, в особенности прекрасной Теодехильде, о личной расправе с оленем. Теодорих, видя неподдельную радость гостя и его свиты, снисходительно улыбнулся: это он отдал своим людям приказ не опережать короля Тюрингии и не отнимать у него славу искусного и удачливого охотника.

Вечером того же дня в резиденции Теодориха, размещавшейся в бывшей вилле римского патриция, состоялся пир в честь удачной охоты. Приглашенная знать жаждала отведать жаркое из оленя, убитого королем Тюрингии.