Шрифт:
– Бежал, думал, что не застану тебя, ты ведь любитель пораньше слинять.
Когда-то они служили в одном отделе и даже делили какое-то время кабинет на двоих. Правда, именно Шахрая трудно было увидеть на месте, особенно в конце дня. Но Пименов спорить не стал. А Шахрай огляделся и покачал головой:
– Как накурено… И грязь повсюду…
Он посмотрел на плакаты с фотографиями объявленных в розыск Романа Абрамовича, Филиппа Киркорова, полуголой Анжелины Джоли, Джима Керри в зеленой маске, Микки-Мауса и поморщился:
– Как будто вернулся на пятнадцать лет назад. Будто снова я – запуганный нищий следак.
– А теперь ты следак смелый и богатый? – поинтересовался Пименов.
Шахрай сделал вид, будто не расслышал его слов.
– Передай мне дело Ладейникова, – сказал он.
– Какое дело? – удивился Пименов. – Дело не возбуждалось.
– Но у тебя же материалы по убийству его жены. Было ведь распоряжение о передаче их в городское управление, а ты его не выполнил.
– Мне никто ничего не говорил, – соврал Пименов.
Затем открыл свой сейф, достал из него тонкую папку и положил на стол перед Шахраем. Визитер открыл папку и начал перелистывать скрепленные скоросшивателем документы.
– Это все, что ты нарыл? – удивился он. – Кстати, почему листы не пронумерованы? Ты все мне передаешь?
Пименов ничего не ответил, а Шахрай стал вчитываться и возмущаться.
– Поразительная беспечность! Если не сказать больше! У тебя в руках дело, по которому все сразу ясно: муж убивает жену-бизнесмена…
– Чью жену? – изобразил непонимание Пименов.
– Собственную жену, известного бизнесмена.
– Бизнесвумен, – поправил хозяин кабинета.
А гость и вовсе вошел в раж:
– Надо было брать его сразу и колоть. Прижать хорошенько. Сам не можешь, позвал бы специалистов…
– По чьей инициативе у меня забирают дело в городское управление? – спросил Пименов.
Шахрай, не ответив, убрал папку в свой портфель и оглядел стол, словно собираясь еще что-нибудь прихватить. Пименов взял со стола пачку сигарет и зажигалку, сунул их в свой карман. После чего сказал:
– Это мое.
Гость поднялся и направился к дверям. Вышел из кабинета, но тут же вернулся.
– Слышал, что сегодня утром этот Ладейников напал на трех прохожих и жестоко избил?
Пименов лишь пожал плечами.
– Так вот, в результате имеем три тяжелых сотрясения мозга, – продолжил Шахрай, – два сломанных носа и челюсть…
– Почти сорокалетний преподаватель экономики нападает на троих двадцатипятилетних парней, из которых двое были осуждены ранее за уличные грабежи, а третий – за вымогательство и хранение наркотиков? Странно как-то.
– Значит, знаешь уже.
– Конечно. Наша дежурная машина и выезжала по вызову. При пострадавших найдены три ножа и кастет. Причем именно эти рецидивисты показали на Ладейникова как на избившего их человека. Во-первых, откуда они его знают, а во-вторых, у меня еще не забрали дело, а уже целый день гоняют по всем городским телеканалам информацию о Ладейникове как об организаторе ряда убийств.
– Ничего странного. Обычное оперативное реагирование. Обращение к гражданам. Уже звонят люди. Просто шквал звонков!
– Ага, пенсионерки уверяют, что он к ним в квартиру ломится. А еще школьники, которые видели, как он минировал их школу.
– Откуда ты… – удивился Шахрай. И тут же махнул рукой: – Да пошел ты!
Он снова вышел в коридор. Но уйти просто так не мог, а потому опять заглянул в кабинет и объявил:
– Тебя, кстати, ждет взыскание. Не буду говорить какое, но мало не покажется. Так что жди служебного расследования по факту сокрытия улик.
Гость из городского управления наконец скрылся, а в кабинет зашел опер Жаворонков.
– Каждый раз, когда Шахрая вижу, – сказал он, – чувствую, что какие-то неприятности нас ждут. Чего майор хотел на сей раз?
– Дело у меня забрал.
– По экономисту, что ли? Нам тоже фотки его раздали и предупредили, что мужик вооружен и очень опасен. Так что можно стрелять на поражение в случае чего.
– Дай-ка мне свой мобильник… – попросил Пименов.
Глава 3
Ладейников в незнакомом дворе сидел на скамейке, стоящей на краю детской площадки. Только что он пересчитал имеющиеся при нем деньги и понял, что скрываться может достаточно долго. По крайней мере, месяца три голодать не будет. И тут же Валерий Борисович содрогнулся: неужели придется столько времени скрываться? А вдруг придется всю жизнь прятаться? Но где? Он даже сейчас не знает, куда пойти.