Очень неприятная история. Но, помимо этого ее аналитического слоя, есть ведь еще и другой слой.

Антикавказские настроения растут в силу объективных причин, в том числе и связанных с поведением северокавказской элиты и общей ситуацией в стране. Антикавказские настроения растут. Кавказское противодействие этим настроениям тоже растет. Напряженность между этими двумя полюсами нарастает. Разрядится ли она сама… Подтолкнут ли ее к этому третьи силы… Не выдержат ли нервы у какой-то из сторон… Какая разница? Напряженность нарастает! Долбанет это через три месяца или через полгода? На фоне бездействия власти (а здесь я полностью согласен со всеми, кто говорит, что власть в этой ситуации преступно бездействует, она теряет инициативу) это обязательно долбанет, и нам всем мало не покажется! — опять к вопросу о ребенке, двух женщинах: подлинной матери и псевдоматери — и «Кавказском меловом круге». Между прочим, кавказском… В нашем случае — северокавказском…

Мало никому не покажется… Что же делать? Надо разряжать это напряжение. Его нельзя не разряжать.

Власть должна понимать следующее. Если она бездействует (а «Рен ТВ» и пр. говорят, что ее бездействие — это предательство русских военных), то власть (если кто читал книги господина Шарпа, руководителя Института Альберта Эйнштейна) теряет базу поддержки. А когда, как говорит Шарп, власть теряет часть базы поддержки, а потом другую часть базы поддержки, а потом третью, то сковырнуть ее становится легче.

Когда в конфликте (например, армяно-азербайджанском) и та, и другая сила обращались к Москве, а Москва бездействовала или действовала тупо, то рано или поздно эти силы начинали действовать помимо Москвы. И тогда ситуация становилась безысходной. Если бы события на Манежной обернулись ответом другой стороны (что, слава богу, удалось предотвратить) и в дело было бы пущено какое-нибудь оружие, то мы бы уже жили в ситуации полной потери стабильности. Той иллюзорной, декоративной стабильности, в которой мы живем. Значит, власть должна проявлять инициативу. Какую?

О чем речь идет, без всякой конспирологии? Речь идет о том, что в Чечне есть без вести пропавшие люди. И их семьи хотят знать, что случилось с людьми. Хотят их увидеть, если они живы, или хотя бы оплакать, если они где-то похоронены. И они обращаются к своей власти и к власти вообще с тем, чтобы им ответили на эти вопросы.

Для власти это крайне неудобные вопросы, потому что нужно ведь назвать тех, кто допустил эти исчезновения людей. Если таких запросов много, то не отвечать нельзя. Кроме того, нынешняя ситуация такова, что, если не будешь отвечать, все эти запросы пойдут в Европейский суд, в Страсбургский суд по правам человека. И там ими начнут заниматься. А власти это совсем не с руки.

Значит, Следственный комитет, в который обращаются граждане, начинает писать запросы. А что, надо сказать гражданам: «Заткнитесь!»? На каком основании?

Тут имеются предложенные основания. Ряд парламентариев говорит примерно следующее: если мы амнистировали чеченских боевиков, то почему мы не можем, не должны амнистировать участников контртеррористической операции? Сразу всех, разом, чтобы такой возможности как-то обратиться больше не было. И чтобы не началась эта вся заваруха с печальным концом [22] . В принципе, это разумно, с одной оговоркой: армия не может не наказывать своих насильников и мародеров. Иначе это уже не армия. Армия, которая полностью отказывается от подобных наказаний, перестает быть армией. Это касается любой войны. Это невозможно. И все военные это знают… Если только отпускаешь поводья полностью, то происходит чёрт-те что.

Да, прошло сколько-то лет. Да, ситуация совершенно особая. Но ведь эту ситуацию проходили многие страны мира. С Вьетнамом было нечто подобное. Правда, Вьетнам находился не вплотную к Соединенным Штатам и не был частью Америки, не был одним из ее штатов. С Алжиром сходные вещи случались, и тоже приходилось заниматься чем-то, выходящим за некие рамки. Ничем не заниматься нельзя. Поэтому взять и просто амнистировать всех подряд невозможно. И все понимают, что это невозможно.

Задача состоит не в том, чтобы амнистировать всех подряд. А в том, чтобы немедленно при высшей власти создать специальный орган, состоящий из людей, которые устроят и русскую, и чеченскую сторону, который будет безусловно авторитетен для русской армии. И одновременно безусловно авторитетен в Чечне, что крайне трудно, но, видимо, еще можно. Создать этот высший орган, а не какой-то там Следственный комитет. Да еще его местное отделение, которое хотя формально и находится под федеральной властью, но все понимают, что это в значительной степени формально.

Создать этот высший орган — Суд чести. И быстро, в короткие сроки амнистировать решающую часть людей, по которым идут запросы. А тех, кто действительно выходит за все рамки — мародеров и преступников, настоящих и стопроцентных, а не проблематичных, — тем не менее наказать. Не откладывая это в долгий ящик и закрыв дело окончательно. И подведя черту. Сказав, что «разбирать это все будем 3–4 месяца, и после этого дело будет закрыто — всё, забыли, никаких дел дальше не будет». И ответить каждому родственнику, каждой чеченской семье. Потому что это не Вьетнам, это часть нашего государства, хотя и проблематичная. И, с другой стороны, дать абсолютную, надежнейшую гарантию русским военным, героически воевавшим в Чечне. И прекратить эту панику — немедленно!

Задача состоит в том, чтобы этот орган создать. А не в том, чтобы бездействовать и смотреть, как против тебя играют все кому не лень. Но в том-то и беда, что процессы катятся в таком направлении, при котором это разумное очевидное действие, скорее всего, осуществлено не будет, хотя лично я сделаю все, чтобы помочь его осуществлению. Потому что ситуация чудовищная.

Если же это не будет сделано, то остается только одно: по-настоящему, не декларативно, не риторически воззвать к разуму и чувству обеих сторон, предъявить окончательные данные по этому сюжету, привлечь к нему такое внимание, после которого все следующие хулиганства (еще одного военного тяжело ранили [23] , и это сразу начинают приплетать к делу, хотя понятно, что это к делу отношения, скорее всего, не имеет, — опять буду осторожен) окажутся невозможны.