22 июля 2011 года в Норвегии произошли чудовищные события. Чудовищные, из ряда вон выходящие, исключительные. Премьер-министр Норвегии сказал о том, что эти события беспрецедентные для его страны. Это, впрочем, и для мира является чем-то достаточно беспрецедентным.

Тем не менее по существу эти события не обсуждаются. Смакуются детали, рассказываются ужасные истории, описываются некоторые подробности, но никакого смысла в происходящем никто найти не пытается. Вообще никакого. Ощущение, что смысл покинул мир: что бы ни произошло у нас на глазах, мы не можем понять смысл происходящего. Мы видим в этом только то, что есть, некоторую несомненность. Такая вот «песня акына» («степь, караван идет…» — описываю то, что вижу перед своими глазами). Подобное описание не может быть полезно ни для аналитики, ни для политики, ни просто для жизни, поскольку для того, чтобы идти куда-то, нужна карта, нужен компас. И тут неважно, в какую именно сторону пойдет человек. Он должен как-то ориентироваться на местности. Он должен быть проинструктирован по поводу того, что если перед ним овраг, то желательно действовать так-то, а если глубокая пропасть, то желательно действовать по-другому. И так далее, и тому подобное.

Если вы идете в сторону пропасти и вам говорят: «Вперед!», потому что вперед идти хорошо, но вы видите, что еще в одном метре обрыв и дальше вы летите и разобьетесь всмятку, то вряд ли вы сделаете следующий шаг «вперед» только потому, что хорошо идти вперед.

Вспоминаю у Вознесенского:

«„Вперед, к новому искусству!“ — призывал докладчик. Все соглашались. Но где перёд? Горизонтальная стрелка указателя (не то „туалет“, не то „к новому искусству!“) торчала вверх на манер десяти минут третьего». [37]

Где перёд-то? Если впереди пропасть, почему надо так к ней стремиться?

Все эти вопросы очень важны, потому что события, произошедшие в Норвегии, еще и еще раз показывают справедливость моего главного утверждения о том, что мир входит в фазу турбулентности.

Вот эта спокойная ламинарность, про которую я говорил: «Плыла, качалась лодочка по Яузе-реке», — вот это кончается. Каждый, кто когда-нибудь ходил по бурным рекам на лодочках (неважно, на байдарках, на плотах, на надувных лодках), знает, что если река бурная, то сначала долгое время поверхность воды может казаться очень гладкой, и создается впечатление, что река почти не движется. Но потом так тряханет, так тебя понесет по порогам, что мама не горюй.

Так вот, это называется «турбулентность» на научном языке — завихрения, вихри. Один из таких вихрей имеет место в Норвегии. Как мы можем его не осмысливать? Но ведь согласитесь, что, прежде всего, мы должны осмыслить главное — что никто ничего не осмысливает, что осмысления нет вообще.

Осмысление — процесс многоуровневый. Вы должны знать фактуру события, вы должны на аналитическом уровне увидеть странности и понять, что там именно происходит (как я не раз уже говорил, «дьявол всегда в деталях»), уточнить эти детали и пр. Дальше вы должны понять, что это может значить с точки зрения политики, с точки зрения экономики и т. д. Вы должны при этом не впасть в соблазн «теории заговора», то есть разговоров о том, что каждый раз, когда кого-нибудь кто-нибудь ударит по голове, это «происки мировой закулисы».

И, наконец, есть еще самый трудный уровень, адресующий к культуре, метафизике. Нужно понять, каков смысл событий с точки зрения самого смысла. Прошу прощения за тавтологию, но это может быть самое главное.

Итак, давайте разбираться в норвежских событиях, начиная с конкретики.

Уже взрыв в Осло показал, что имеет место нечто экстраординарное. Взрыв мощный, прекрасно смоделированный, нанесший тяжелые повреждения. И (все как-то проходят мимо значения этого очевидного факта) — приведший к гибели членов правительства. Когда в последний раз в Европе подобными способами убивали членов правительства? Значит, это безумно высокоэффективный взрыв, это политический терроризм, достигший своей цели. Это не взрыв дискотеки, это не взрыв в каком-нибудь супермаркете, — это взрыв в правительственном квартале, приведший к уничтожению членов правительства, как говорит премьер-министр. [38]

Ничего себе взрыв! Сообщается, что в правительственном квартале в Осло погибло столько-то и столько-то людей. Но вопрос не в том, больше или меньше людей погибло. А если бы взрыв в Осло убил не очень много людей, но уничтожил бы весь кабинет министров? Это что — не является гиперэксцессом?

Наверняка не все из тех, кто слушает эту передачу и смотрит ее, были в Норвегии. Но я в Норвегии был. Это не просто тихая и спокойная страна, это что-то такое застылое, сонное, лупящееся от благополучия, спокойствия и такого автоматического полусна. Люди как-то двигаются, выполняют какие-то действия, обеспечивающие жизнь в бытовом смысле, в производственном смысле, но это все делается как во сне. В таком ровно-сонном настроении.

Страна маленькая, с очень большим количеством природных ресурсов. Природные ресурсы распределены (и это очень важно подчеркнуть) достаточно справедливым образом. В этом смысле Норвегия — это страна с достаточно высокой степенью социальной защищенности. Это такой оазис Северной Европы, место идиллии. Норвегия — не Швеция даже! Швеция когда-то, еще в эпоху Карла XII, представляла собой нечто агрессивное, стремящееся к каким-то завоеваниям. Норвегия — вообще такое заснувшее место. Очень эффективно развивавшееся во второй половине и конце XX века, вышедшее на достаточно высокие социальные и прочие рубежи, но спокойное, хорошее. Для этого места — убийство 92-х людей… и это еще не вечер, потому что… Дай бог, чтобы все тяжело пострадавшие не умерли. Но обычно, когда говорят, что довольно много людей находится в крайне тяжелом положении, это значит, что кто-то из них, скорее всего (повторяю, не дай бог!), умрет.

Так вот, такое количество людей — это не то же самое, что где-нибудь в Индии, в Пакистане… То есть человеческая жизнь везде одинаково ценна, и все, что я буду говорить о произошедшем, вовсе не означает, что нет в душе предельного возмущения зверством, совершенным в Индии или Пакистане. Просто даже стыдно как-то тратить время на очевидные моральные оценки произошедшего. Это возмутительно, чудовищно, недопустимо и все прочее.

Но для Норвегии это еще и экстраординарно. Это такой гипервзрыв. Потому что все-таки уровень возмущения надо отсчитывать от фона. В Индии, Пакистане, в Африке, в Бангладеш фон очень высокий, и на таком фоне взрывы даже с большей интенсивностью (а это очень большой террористический взрыв, очень большой!) рассматриваются как средние.