Кургинян Сергей Ервандович
Шрифт:
Итак, целью Маркса было восхождение, препятствием на пути которого был способ производства, осуществляющий что? — Отчуждение.
Дальше Фромм много и интересно пишет об этом. Повторяю, я совершенно не согласен с его критикой сталинского общества, советского общества, и мне есть что по этому поводу сказать. Но я привожу здесь его высказывания по поводу того, что марксизм не был лишен метафизики, и онтологии, и много еще чего. Что именно потому, что он всем этим обладал и имел глубочайшие пророческо-мессианские хилиастические корни, он смог зажечь Россию.
Значит, в основе и этого языка тоже находится метафизика, способная возжечь огонь — источник великого, накаленного смысла, преобразующий человечество, побуждающий его восходить дальше. Нет этого источника — нет ничего. Нет истории.
Нельзя свести Маркса к экономике, убрать из того, что Маркс сделал, исторический и диалектический материализм, нельзя превратить исторический материализм в машинерию интересов. Как говорил Беньямин, один из исследователей марксизма, нельзя изъять теологию и телеологию из Маркса, ибо кукла диалектического и исторического материализма делает безупречные ходы только потому, что ее дергают за ниточки эти высшие смыслы, эта метафизика. И он был абсолютно в этом прав.
Итак, даже с Марксом вопрос о метафизике стоит определенным образом.
С советским коммунизмом, который, конечно, являлся не до конца марксистским, вопрос еще более существен. Этот советский коммунизм абсолютно не был лишен метафизических вибраций. Вопрос заключается в том, что сделали с этими вибрациями? Почему их погасили? И что породило погашение этих метафизических вибраций?
Есть один великий проект, который заявил о том, что он будет продолжать восхождение человечества без метафизики или, точнее, с сугубо светской метафизикой прогресса и гуманизма, лишенной всяких окончательных целей, которые есть в теологии, — это Модерн.
Модерн действительно осуществлял подобное восхождение определенным образом на протяжении одного столетия — девятнадцатого. К концу столетия Модерн выдохся, потому что варварски эксплуатировал созданную до этого культуру, которая, конечно, была христианской. Он оперся на эту культуру, отделив ее от метафизики и религии. Культура, естественно, стала остывать и остыла к концу XIX века окончательно.
Тут-то возгорелся красный огонь, который каким-то образом подогрел Модерн и дал ему существовать еще лет восемьдесят, пока существовали коммунисты.
Но, как только коммунисты скопировали у Модерна атеистичность или, точнее, неметафизичность, с ними стало происходить в точности то же, что и с Модерном. Можно сколько угодно говорить о том, что советская номенклатура выродилась и потому не могла прекратить преступления Горбачева. Можно сколько угодно говорить о том, что выродилась вся элита номенклатуры, КГБ и так далее. Совершенно понятно, что это не так, что процессы намного глубже.
Но все это частности, потому что если бы советский человек был накаленно коммунистичен, если бы горел внутри каждой советской души жаркий пламень советскости, то никакая номенклатура и никакая элита в целом ничего бы не сделали с советским обществом.
Значит, этот огонь стал угасать. А почему он стал угасать? Что произошло с советским человеком? Не с выродившимся советским номенклатурщиком, не с выродившимся советским гэбистом (хотя и это все, согласитесь, весьма загадочная метаморфоза), а с советским человеком как таковым… С простым советским человеком, который сначала умирал за эти советские ценности и с восторгом читал стихи:
…Но мы еще умрем в боях, Чтоб от Японии до Англии Сияла Родина моя.Или:
И я, как весну человечества, рожденную в трудах и бою, пою мое Отечество, республику мою!«Весну человечества»!
А потом вдруг все это проклял.
Этот вопрос, заданный уже в первой передаче «Суть времени», требует окончательного, прямого, твердого ответа. Мы без этого ответа дальше не двинемся.
И мой ответ таков.
Именно отсутствие метафизики в Красном проекте, а точнее, удушение этой метафизики привели к тому, что советский проект, который после этого удушения смог еще совершить чудеса в лоне советской культуры, далее начал угасать вместе с самой культурой. Потому что сердцевина этой культуры оказалась умерщвлена. Не было возможности поддерживать огонь. Огонь поддерживается в метафизическом храме. Нигде больше огонь поддержать нельзя.
Нельзя искусственно подживлять идеологию, если она лишена метафизики.
Нельзя, чтобы язык грел сердца и создавал коммуникации, братство народов, советскую общность людей, если метафизика остывает. Всё — в ней.
Почему же так быстро все умирает без метафизики?
Потому что человек — единственное существо на планете и в известном нам мире, которое знает о своей смертности. Оно наделено великим даром разума и тем, что этот разум порождает в качестве платы за этот дар. Человек в отличие от животного понимает, что он умрет, что все, что ему дано, будет отнято. Он видит это вокруг себя. Он ужален этим в сердце с древнейших времен, со времен Гильгамеша. С первого шумерского эпоса и до наших дней он этим ужален в сердце.