Шрифт:
Илья быстро вытер руки и взял лощеный конверт.
Ня Георгицэ приоткрыл дверь в большую комнату и крикнул жене:
— Леонтина! Принеси чернильницу и ручку. Там на окне, в углу…
Томов держал конверт, а ня Георгицэ, успевший уже достать свои очки, наклонившись, рассматривал вместе с Ильей штамп а левом углу конверта:
«Румыния. Министерство авиации и морского флота. Бухарест № 70814/30/VIII-1939».
— Надо дать почтальону на чай… Мелочь есть? — шепнул Илье ня Георгицэ.
Вошла мадам Филотти с чернильницей и, увидев желтый конверт, воскликнула:
— Бог мой! Что это еще такое?.. Случайно не новый налог прислали?
Ня Георгицэ сделал ей знак не мешать.
Расписавшись, Томов достал из кармана несколько монет и протянул их почтальону, но тот отрицательно покачал головой.
— Нет, мой господин. Вы сначала посмотрите, радостное ли оно для вас, а уж потом будете меня благодарить. А так, что?..
Илья сунул монеты ему в карман и стал распечатывать конверт. Ня Георгицэ сиял, а мадам Филотти, облокотившись о стол, не сводила глаз с Томова, достававшего из конверта белую хрустящую бумагу, Развернув ее, Илья прочитал вслух:
«Министерство авиации и морского флота доводит до Вашего сведения, что рапорт, адресованный министру авиации и морского флота, господину генерал-аджутанту Паулю Теодореску о разрешении поступить в авиационную школу рассмотрен. В связи с тем, что Вы являетесь военнообязанным призывного 1940 года, вам разрешается поступить добровольцем в группу обслуживающего персонала военной авиационной флотилии в городе Бузэу, куда и надлежит явиться. Для этого необходимо представить четыре фотокарточки, свидетельство о рождении, свидетельство…»
Ня Георгицэ с радостным криком обернулся к жене:
— Леонтина, дорогая, наш господин Илие будет летчиком! Браво! Само министерство его приняло!.. Слышите, господа? Назначение в Бузэу!
Мадам Филотти просияла и бросилась трясти руку Томову.
Ня Георгицэ похлопал по плечу почтальона.
— Мерси, дружище! Браво! Такие вести всегда нам приноси!.. Да, да… Мое почтение!..
Когда почтальон был уже за дверью, ня Георгицэ сказал:
— А разве не я тогда заставил господина Илие написать министру? Думаете, если малость постарел, — так уже ничего не понимаю? Ого! Сколько я видал за свои шестьдесят лет, вам, ребятки, и не снилось!.. Но теперь уже ничто не может помешать… Факт! Приказ министерства! С этим не шутят! Господин Илие, смотри, когда станешь летчиком, нас не забывай… А летчиком станешь, я уже чувствую, факт!
К их удивлению, Илья оставался совершенно равнодушным и, казалось, думал о другом…
А когда мадам Филотти выразила сожаление, что теперь Томов от них уедет, Илья спокойно ответил:
— Да никуда я не поеду, мадам Филотти…
— Как?! — вскочил ня Георгицэ. — Теперь, когда уже есть разрешение самого министерства, — вы не хотите?!..
Томов кивнул головой.
— Да. Не хочу. — И пока ня Георгицэ разводил руками, а мадам Филотти пожимала плечами с видом крайнего изумления, Илья вбежал в комнату и стал быстро одеваться. Уже уходя, он схватил со стола письмо и сунул его в боковой карман.
Мадам Филотти, выйдя на крыльцо, смотрела ему вслед, а ня Георгицэ, сокрушенно вздыхая, пошел к приемнику.
Илья торопился в гараж. Только проходя мимо больших часов у больницы «Колця», он убавил шаг — до начала работы было больше двадцати минут.
На площади Братиану газетчики назойливо предлагали утренние газеты, выкрикивали интригующие заголовки. Илья купил газету и до гаража успел ее просмотреть. На работе, улучив момент, когда в диспетчерской не было никого, кроме Илиеску, Томов рассказал о полученном письме. Илиеску усмехнулся.
— Значит, добровольцем-учеником пойдешь?..
Томов с укоризной посмотрел на Захарию.
— Ты не сердись, а подумай. Правда, вытирать самолеты ты, может быть, и будешь, а вот летчиком — вряд ли… Но все же подумай.
Томов взял из рук Илиеску письмо и разорвал его.
— Значит, решил? Ну и молодец. Тогда вот что, я хотел тебе сказать… после работы, ровно в семь тридцать, придешь к углу улицы Кометы и бульвара Ласкара Катарджиу… Сможешь?..
Томов кивнул головой.
— Ко мне не подходи… Иди следом. Когда надо будет, я сам подойду…
Сердце Ильи тревожно забилось. Вот оно!
В этот момент задребезжал звонок, рабочие выходили на обед. Пошел в столовую и Томов. В ожидании обеда он задумчиво вертел ложку и твердил про себя: «Ровно в семь тридцать на углу Кометы и Ласкара Катарджиу». Ему хотелось, чтобы время шло скорее.
Через открытые двери с улицы слышались сигналы автомашин, звонки трамваев и снова выкрики газетчиков. «Опять специальный выпуск!» — подумал Илья и прислушался.
«…С четырех ноль-ноль войска Германии выполняют очередной приказ фюрера! «Порунка Времий»! Эдицие спечиалэ! Механизированные части вермахта вторглись в семи пунктах на территорию Польши! «Порунка Времий»! Немецкая авиация бомбардировала Варшаву в шесть, восемь и десять часов утра! Специальный выпуск! С четырех ноль-ноль…»