Расти (28 лет) привели ко мне на прием его родители. У него развилась тяжелая зависимость от метамфетамина, из-за которой вся его жизнь пошла прахом. Он был не в состоянии спокойно работать, бил свою девушку (четыре раза его арестовывали за нападение и избиение), плохо обращался со своими родителями, хотя они пытались ему помочь. Он пять раз лечился от наркотической зависимости и пять раз прерывал лечение. В последний раз психолог посоветовал родителям Расти проявить по отношению к их сыну жесткую позицию: пускай тот «ударится» так, что сам попросит о помощи.

Однако родители читали о моей работе и решили сначала прибегнуть еще к одному средству: отвести своего сына ко мне. Сам факт, что Расти не поддавался лечению традиционными методами, заставил меня заподозрить у него нарушение мозговой деятельности. Мы с родителями наметили дату проведения сканирования, однако сам Расти ничего не знал до того самого дня, на который было намечено обследование. В клинику он явился еще «под кайфом» от большой дозы метамфетамина, которую он принял накануне вечером. Расти рассказал мне, что принял наркотик. «Мне очень неловко, что я сорвал обследование, — сказал он. — Я приду на следующей неделе. Обещаю, что ничего принимать не буду». Раньше мне часто хотелось сделать сканирование, когда пациент находился под воздействием наркотического вещества, чтобы посмотреть, как оно воздействует на мозг, но я не делал этого по этическим соображениям. Однако когда пациент являлся на обследование, находясь под действием наркотика, этические соображения были уже ни при чем. Я решил провести Расти первое сканирование, пока эффект от приема метамфетамина еще сохранялся, а второе — через неделю, когда он уже не будет находиться под действием наркотиков. Это решение оказалось весьма правильным. Когда Расти находился под воздействием высокой дозы метамфетамина, активность мозга у него выглядела подавленной. Неделю спустя, когда он пришел на сканирование, не принимая никаких наркотиков, оказалось, что у Расти очень сильно повышена активность левой височной доли, что, скорее всего, и было причиной его агрессивного поведения. Судя по всему, Расти бессознательно занимался самолечением, снижая активность «перегретой» левой височной доли с помощью высоких доз метамфетамина. Тогда я стал настойчивее пытаться выяснить, не было ли у Расти прежде травм головы. Сначала ни он, ни его родители ни о какой травме не помнили. Однако затем Расти вспомнил, что во втором классе он с разбегу ударился о шест, на котором был закреплен баскетбольный щит, и на какое-то время потерял сознание. Это и могло стать причиной нарушений в левой височной доле. Тогда я назначил Расти Tegretol (противосудорожный препарат, стабилизирующий активность височных долей). Через две недели состояние Расти стало таким, каким оно не было на протяжении нескольких лет. Он успокоился, мог контролировать свое настроение и впервые удержался на работе, где ему хорошо платили. Дополнительным преимуществом обследования Расти стала возможность наглядно показать ему, какой вред он наносил собственному мозгу, употребляя метамфетамин. Даже при том, что наркотик помогал справляться с нарушением в работе височных долей, он тем не менее отравлял его мозг. Как это бывает и у других наркоманов, у Расти по всей поверхности мозга были видны «дыры» — очаги отсутствовавшей активности. Созерцание этой картины стало для него еще одним стимулом отказаться от наркотиков и заняться правильным лечением существовавших у него нарушений. Таким образом, SPECT, с одной стороны, сыграл роль эффективного метода диагностики, позволившего точнее выявить главную причину проблем у Расти. С другой стороны, SPECT стал действенным терапевтическим методом, позволившим преодолеть сопротивление Расти. Одна картинка стоит тысячи убеждений. Часто информация, которую мы получаем с помощью методики SPECT, является решающей, чтобы убедить пациента оставить пагубное пристрастие. Мне хотелось бы знать, сколько еще людей, чьи пристрастия не поддаются обычному лечению, продолжают, сами того не подозревая, пытаться таким образом справиться с каким-то нарушением, от которого проистекают все их трудности. При этом и семья, и общество считают их безвольными и морально ущербными. «Жесткая позиция» по отношению к Расти не решила бы его проблемы.

Трехмерное изображение поверхности — вид сбоку. После того, как Расти употребил большую дозу метамфетамина, левая височная доля его мозга выглядит сравнительно нормально.

Трехмерное изображение — активный мозг, вид сбоку. Когда Расти находится под воздействием наркотиков, заметно возрастание активности в левой височной доле его мозга.

Трехмерное изображение — активный мозг, вид снизу. Обратите внимание на активную область в глубине левой височной доли мозга (отмечена стрелкой).

Трехмерное изображение поверхности — вид сверху. Обратите внимание на многочисленные отверстия в коре головного мозга.

4. Нарушение функций в поясной системе, в сочетании с нарушениями в префронтальной коре и височных долях, может усугублять зависимости и создавать предпосылки для агрессивного поведения.

Как уже отмечалось, поясная система мозга отвечает за переключение внимания и когнитивную гибкость. Если она гиперактивна, люди начинают фиксироваться на негативных мыслях и/или действиях.

Хосе (16 лет) входил в состав преступной группировки и был арестован по обвинению в попытке совершения убийства. Он со своим приятелем, входившим в эту же группировку, почти до смерти избил другого подростка. Цветом одежды их группировки был красный. Как-то вечером, выпив и выкурив немало «травы», Хосе с приятелем подошли к подростку, который выгуливал свою собаку и был одет в красный свитер. Они спросили его: «В чьих цветах ходишь?», имея в виду его принадлежность к одной из группировок. После того как подросток ответил, что не понимает вопроса, Хосе сказал: «Неверный ответ» — и вместе с дружком стал избивать мальчишку. Они били его до тех пор, пока тот не потерял сознание. Приятели Хосе вспоминали, с каким трудом отрывали его от подростка и как Хосе бил и не мог остановиться. Они боялись, что он забьет его до смерти.

Общественный защитник потребовал освидетельствования Хосе. В ходе обследования были выявлены дисфункция лобных долей, признаки СДВ, депрессия и нарушение обучаемости. Психолог для подтверждения диагноза предложил провести еще сканирование SPECT в состоянии покоя и при попытке сосредоточиться. Результаты SPECT сильно отличались от нормы. Оба сканирования выявили значительно повышенную активность поясной извилины, при которой возникает трудность с переключением внимания. При сканировании в состоянии покоя активность префронтальной коры у Хосе была немного сниженной. При попытке сосредоточиться у него наблюдалось выраженное снижение активности префронтальной коры и обеих височных долей, что полностью соответствовало диагнозу СДВ, нарушению обучаемости и склонности к агрессии.

Трехмерное изображение — активный мозг, вид сбоку.

Трехмерное изображение поверхности — вид снизу. Состояние покоя. Обратите внимание на слегка сниженную активность префронтальной коры.

Трехмерное изображение поверхности, вид снизу. Во время попытки сосредоточиться. Обратите внимание на выраженное снижение активности префронтальной коры и височных долей.

Трудности с переключением внимания отмечались у Хосе давно. Его знакомые говорили, что он часто пребывает в заторможенном состоянии, постоянно спорит и ищет ссоры. «Если ему в голову западет какая-то мысль, он будет говорить о ней, и говорить, и говорить», — рассказывал его отец. В тюрьме Хосе назначили Zoloft — антидепрессант, стимулирующий синтез серотонина, чтобы снизить активность его поясной извилины. Он стал тише, более сосредоточенным и реже выходил из себя.

5. Употребление наркотиков или алкоголя может мешать принятию правильных решений или толкать на провоцирующее поведение, из-за чего человек может оказаться в опасной ситуации.