— Когда снег мокрый идёт или дождь моросит, здесь бойцы иногда безобразничают. Костерок запалят или же могут смыться в казарму РМО, чтобы там погреться. Навесик тут есть, но очень слабенький. Ты их лучше сразу в ОЗК одевай.

Я внимательно оглядел весь «четвёртый пост» и почему-то не стал влезать на это шаткое сооружение, чтобы самому осмотреть близлежащие подступы. Достаточно было доклада часового, что всё вокруг нормально.

И через два часа, когда мы пошли по всем постам уже со второй сменой, я вновь не стал рисковать своим здоровьем. Ведь на четвёртом «посту» всё было в порядке! Во всяком случае таков был смысл рапорта, когда в голосе солдата слышались и нотки затаённой радости, и некоторая дрожь от ночного холода. Тем временем мой следующий караульный осторожно влез наверх, чтобы после устного доклада превратиться в часового на очередные сто двадцать минут.

— Пойдём-ка проверим БТР с Дубовским! — распорядился я. — Показывай дорогу.

Рядовой Шумаков знал все окрестности гораздо лучше меня и поэтому он повёл нас напрямую к бронетранспортёру боевого охранения. Идти пришлось то по узкой тропке, то сквозь заросли бурьяна…

— Тут растяжек нет? — спросил я на всякий случай.

— Да вроде бы нет. — ответил Шум. — Пока ещё никто не подорвался.

Меня совершенно не прельстила возможность оказаться первопроходцем в этом увлекательном деле… Да и рассказы местных старожилов никак не давали покоя…

— А где же тогда подорвались двое минёров?.. — уточнил я. — Мне рассказывали…

Шумаков был в курсе всех военно-полевых историй и потому отвечал почти сразу:

— А это за четвёртым постом. Они хотели мину снять… Днём!.. Не повезло…

— Да уж… — проворчал я, стараясь по-прежнему идти след-в-след…

Вскоре мы добрались до нашего бронетранспортёра, который расположился в большом окопе и размеренно-приглушенно тарахтел двигателем. Мы постучали несколько раз прикладом о броню и стали ждать появления боевого охранника с фамилией Дубовской. Прошла минута… Затем другая… Все люки оставались плотно задраенными…

— Может он угорел внутри? — встревожился я. — Стучи сильней!

От решительных ударов по всему бронетранспортёру шёл громкий гул, но изнутри стальной коробки никто не показывался. Зато у нас запищала радиостанция и часовой четвёртого поста доложил о подозрительном и странном шуме по левому флангу.

— Отбой! Всё нормально! Это мы… — передал ему Шумаков.

Один из караульных влез на крышу и стал каблуками долбить в люки. Сбоку в борт барабанило два автоматных приклада. Но все усилия оказались безрезультатны.

— Дуб! Сука! Открывай! — внезапно заорал караульный.

Его слишком уж агрессивную реакцию можно было понять без особого труда. Ведь караульный отстоял целых два часа в таком холоде да ещё и на ветру… После чего ему очень даже хотелось побыстрее попасть в жарко натопленную караулку. А тут он вынужден терять своё драгоценное время на контрактника, балдеющего в тепле и прочем комфорте.

— Открывай, сука! — опять прокричал караульный. — Щас мы тебе выхлопные трубы заткнём!

И вновь никакой реакции. Мы продолжили свою стальную какофонию…

Внезапно мы увидели тоненькую щёлку голубоватого света. Это изнутри слегка приоткрылся люк водителя. Однако щель не увеличивалась… Это означало то, что «кто-то» в целях подстраховки осуществил блокировку люка изнутри…

— Дубовской! Открывай! И вылазь сюда!

Наконец-то на наши окрики появился сам Дубовской. Он послушно спрыгнул ко мне и молчал, ожидая вопросов, жалоб и предложений.

— Это ты так боевое охранение несёшь? — холодно спросил я. — Мы к тебе уже пятнадцать минут стучимся.

— Я ничего не слышал! — был его ответ.

Это меня ничуть не удивило, поскольку формулировка оказалась почти стандартной. Если бы я ему сказал, что мы светили фонариком в его смотровые щели, то Дубовской нисколечко бы не смутился и сообщил мне о том, что он ничего не видел… Привычная картина…

— Дыхни-ка!

Водитель выдохнул мне в лицо привычно и без всяких колебаний. Никакого алкогольного выхлопа я не учуял, а при свете фонарика вглядываться в его зрачки было бессмысленно.

— «Странно… Что же он тогда там делал, если так долго не появлялся… Посторонних в БеТеэРе нет…»

Подходящего подозрения или объяснения столь длительного отсутствия контрактника я так и не нашёл. А «клеветать» на откровенную солдатскую лень или крепкий здоровый сон… Это было лишнее. Пора было сворачиваться…

— Понятно! — со скукой произнес я. — Залезай обратно! И завтра доложи ротному…

— О чём? — недоумевал военный водитель.

— О том, что ты пятнадцать минут не слышал нашего стука. — равнодушно произнёс я. — Ночью ещё раз придём… смотри…