— Дневальный по роте рядовой Минулин! — представился боец в каске и бронежилете, с автоматом на груди, решительно перегородив нам вход в помещение. — Разрешите узнать цель вашего прибытия?

Хотя этот солдат из внутреннего наряда и являлся представителем молодых да зелёных слоёв батальонного общества, однако его проинструктировали весьма грамотно и толково. Свои обязанности он выполнял уверенно и чётко, невзирая на различные регалии и воинские звания. Меня приятно удивила такая спокойно-деловая вышколенность и образцовое отношение к своим обязанностям, но пока мы ждали дежурного по роте, я усмотрел своеобразную обратную сторону. Ведь мы направлялись именно к командиру подразделения и если бы дневальный пропустил нас без высочайшего на то разрешения, то после нашего ухода обязательно схлопотал бы по своей каске или шее от педантичных и пунктуальных начальников.

— Передай капитану Лимонову, что пришли майор Пуданов и старший лейтенант Зарипов, — приказал ротный спешно появившемуся бойцу с красной повязкой на рукаве.

Ждать пришлось недолго. Их Величество капитан Лимонтий Первый пребывал в отличнейшем расположении духа и поэтому соизволил без малейшего промедления принять высокопоставленную делегацию из соседнего королевства.

В сопровождении дежурного мы прошли через вытянутую комнату, заставленную военными трофеями, и оказались в просторной зале, где на великом множестве двухярусных полатей обитала и отдыхала, играла в карты и пускала дым в потолок, сушила бельё и чистила оружие царская охрана. Большая ее часть состояла из вольных стрелков и ландскнехтов, королевских мушкетёров и сухопутных корсаров, бретёров-контрактёров и контрабасов-ваучеров. Все эти сословия на официальном военном языке обозначались как рядовые и сержанты контрактной службы. Именно они поддерживали внутреннюю дисциплину и армейский порядок на таком высоком уровне, который приносил очень неплохие успехи, благодаря чему рота капитана Лимонова считалась в батальоне самой боеспособной и результативной, что вполне подкреплялось реальными боевыми выходами с практически нулевыми потерями.

— («Тьфу, Тьфу, тьфу… Чтобы не сглазить…»).

Конечно же среди солдат срочной службы тоже были и дембеля да фазаны, и зелёные «душары», но бывалые контрактники буквально на корню пресекали любые попытки старичков необоснованно припахать молодёжь.

Пока я размышлял об этом, дежурный провёл нас до нужной двери и даже сам постучал по дощатой поверхности.

— Да да, войдите, — раздался знакомый голос старшего лейтенанта Тимофеева и мы вошли во внутрь.

В этих проходных покоях проживали приближённые царедворцы: командиры групп и единственный заместитель командира роты по технической части. На данный момент здесь присутствовали только лишь Валера Златозубов и Тимофеев Николай, которых я уже знал как облупленных, поскольку именно вместе с ними мне довелось два года назад начать службу на офицерских должностях в славной двадцать второй бригаде спецназа. После дружеского приветствия и короткого разговора Александр Иванович узрел в открытую дверь высочайшей опочивальни и самого императора Лимонтия Первого, величественно размышляющего над очередным своим Указом во благо верноподданных.

— Здорово, Дима! — по свойски приветствовал коллегу майор Пуданов, входя в светлейшие апартаменты.

Моя скромная по своей природе натура, ну, никак не могла позволить себе такой фамильярности. Я лишь крепко пожал протянутую руку ротного-2, кратко сказав:

— Здравствуй!

Но хозяин канцелярии-кабинета, несмотря на свой служебный рост, все ещё продолжал оставаться тем самым Димой Лимоновым, с которым мы когда-то поочерёдно заступали начальниками караула.

И он не скрывал своей приветливой улыбки:

— О-о, какие люди вернулись в наш батальон! В первую роту?

— Ну, а куда же ещё! — засмеялся Александр Иванович. — Он всю жизнь был в первой роте.

— Вот, пришли пригласить офицеров второй роты, чтобы отметить моё повторное вливание в третий батальон, — выдал я цель нашего визита. — Народу будет не так много…

— Созываем только старых знакомых из числа командиров групп и рот, — уточнил Пуданов. — Сбор через час в командирской палатке Денисова.

Лимонов по старой привычке потёр свой затылок и принял положительное решение:

— Ну, договорились. Сейчас вот допишу рапортину о последних боевых… И будем у вас.

После оповещения тире приглашения всех, кого и следовало пригласить, мы с ротным возвратились в родное подразделение, чтобы в лишний раз проверить состояние порядка и дисциплины во вверенных нам войсках… Ведь добросовестный командир лишь тогда может оставить на какое-то время своих подчинённых, когда лично убедится в том, что его бойцы заняты хоть каким-то незапрещённым уставами делом и следовательно его отсутствие не подорвёт боеготовность нашей армии.

Через пятнадцать минут я заглянул в палатку своей группы, где мой бывший земляк вроде бы готовил наш праздничный ужин. Именно это обстоятельство и требовало ещё б о льшего контроля.

Ещё днём я заранее сходил на продсклад, где и попросил своего старого знакомого прапорщика Лёню предоставить мне для дальнейшего уничтожения на военно-торжественном вечере пару буханок хлеба, несколько килограмм картофеля, три-четыре банки мясных консервов и небольшой кусочек военного комбижира под названием «прощай, желудок». Хозяин продсклада вошёл в моё положение и предоставил мне всё необходимое, причём с некоторым излишком. Он снабдил меня на одну тушёнку больше и выдал мне дополнительно гуманитарные соленья. К моему огорчению, прапорщик Лёня после своего бесхитростно проявленного великодушия вежливо отказался от приглашения присутствовать на банкете, сославшись на какие-то неотложные дела. Мы ещё поболтали минут с пять, пока дневальный укладывал провиант в вещевой мешок, после чего я попрощался с Леонидом и уже в роте позвал к себе бывшего жителя Ферганской долины, который не отказал мне в просьбе чуточку подсобить в столь ответственном мероприятии.

А теперь моё появление в палатке группы оказалось как нельзя кстати. На жарко пылающей буржуйке находился небольшой ничем не накрытый стальной противень, в котором подвергалась мучениям картошка. Её нижние слои уже начали подгорать, тогда как верхние картофельные кружки продолжали оставаться в своём первозданном, почти сыром виде.

— Антонов! — крикнул я в глубину палатки, воткнул ложку обратно и дождался прибытия бойца. — Слушай, ты мне лучше прямо скажи… если не хочешь заниматься картошкой, то я и сам смогу довести её до нужной кондиции… Мне это не трудно… А ты иди и играй в свои карты дальше…