Сейчас я интуитивно понимал, что мне также следовало полностью их игнорировать с той целью, чтобы они какое-то время побыли в информационной изоляции и тем самым «поварились» всем своим коллективом в собственном соку, да ещё и в одном котле… Под своё же дружное и размеренное топанье обладатели наколок «ДМБ-95» может быть сообща придут к единому мнению, что упёртый командир группы уже махнул на них рукой, то есть наплевал как на свой личный отдых, так и на их сладкий ночной сон… Что они будут теперь бегать не то что до рассвета, а аж до самого завтрака, а то и до развода… И при том на виду у всех подразделений и тем более на глазах у остального дембельского состава нашего батальона… Засмеют ведь!..

Ведь когда-то я и сам был в такой же дембельской шкуре, а потому мог хотя бы приблизительно спрогнозировать ход «старческих» мыслей и немного смоделировать дальнейшие действия «лично моего» личного состава. Но прошедшие годы сперва перестройки и затем «демократизации общества» всё-таки наложили определённый и очень жёсткий отпечаток как на самих людей, так и на их взаимоотношения между собой… Ведь в Советской Армии открытое неподчинение целого подразделения своему командиру встречалось крайне редко, а в настоящее время такие факты меня уже не удивляли. Но одно дело, когда такие инциденты происходят где-то в стороне, а совершенно другое- когда твои же подчинённые «забивают откровенный болт» именно на тебя. И в этом самом случае такое вопиющее безобразие нужно выкорчёвывать вместе со всеми корнями, корешками, отростками и прочими ответвлениями. Чтобы эта губительная зараза не распространялась далее по чьим-то душам да умам, а также целым отдельным группам или ротам… Поэтому я старательно контролировал передвижение обуревших дедов на всём протяжении их маршрута.

На короткое время куда-то пропал прапорщик Меркулов, но вскоре, после моих настойчивых громких поисков, появился вновь, объяснив своё отсутствие нуждой до большого ветру. Я опять направил его в дальнейшее странствование по дорожной обочине, после чего вздохнул с некоторой досадой. Ведь этому «якобы военному» по своей должности и своим обязанностям следовало быть моим наипервейшим помощником… Однако он предпочёл пойти на поводу у бойцов и открыто перейти в стан бунтовщиков… Раньше мне никак не доводилось перевоспитывать прапоров, но ведь когда-нибудь это пришлось бы делать…

То, что мои подчинённые должны были беспрекословно и в срок исполнять приказания своего командира группы, являлось непреложной и бесспорной уставной истиной. Это всё и так было понятно…

Но своими принципиальными отказами выполнять приказы командира группы эти старослужащие могли подать крайне дурной пример как среднему призыву, только-только начинающему матереть и потому губкой впитывающему в себя все отрицательные качества своих опытных «учителей», так и молодым солдатам, которые вот-вот должны были прибыть в нашу роту. Взрослеющие «фазаны» и непосредственно «зелёные бойцы», перед которыми дедушки будут демонстративно игнорировать нас — командиров… Эта молодежь с первых дней потеряет всякую веру в авторитет своих же командиров. По примеру охамевших дедов они в дальнейшем могут попытаться оспаривать те или иные распоряжения или действия офицеров, что было крайне недопустимо на войне. Такое отношение могло бы обязательно и неминуемо привести к гибели либо командиров, либо их подчинённых…

Именно поэтому данную дембельскую крамолу нужно было сейчас же выжигать калёным железом. Причём, абсолютно без какой-либо жалости и прочих излишних сентиментальностей.

А ночной холод становился всё ощутимее. У меня уже окончательно застыли ноги в отсыревшей обуви, замёрзшие руки так и просились в тёплые и глубокие карманы, а мои одеревеневшие уши с щеками вообще не желали расставаться с меховым воротником… Но у них имелась строгая очередь на все эти блага цивилизации, а потому когда фонарик регулярно освещал разгорячённые фигуры солдат вместе с ковыляющим прапором, то мои щёки с ушами в данные мгновения практически никоим образом не прислонялись к манящей овчинке воротника. Всё-таки служебный долг обязывал меня демонстрировать всяческое пренебрежение к пониженным температурам.

Вокруг всё было спокойно, если не считать дежурных очередей на дальних блок-постах Грозного. Я всё сидел на своём месте, периодически освещая лучом света трусящих мимо старичков. Раз им было наплевать на мои приказания, то и мне тем более на их желание поспать после караула…

В таких раздумьях и поёживаниях прошел томительно долгий час… А в три часа я опять промолчал и не задал тот самый вопрос впавшим в флегматично-меланхолический транс «призракам» чеченской ночи…

Но в десять минут четвёртого из пробегающего мимо строя донесся тонкий просительный голосок:

— Товарищ старший лейтенант, остановите нас, пожалуйста!

Я медленно встал, скомандовал «Стой!» и подошел к бегунам.

— Что такое?

Всё тот же тенорок попросил уже другое:

— Товарищ старший лейтенант! А дайте нам, пожалуйста, ещё раз команду!.. Хоть пять минут на уборку палатки!

Как ни в чём не бывало, я спокойно посмотрел на светящиеся стрелки часов:

— Ну, хорошо! Даю вам ещё пять минут, чтобы разломать эти нары и навести порядок в помещении. Вперёд! Время пошло!

Наверное за эти пять часов ночного бега трусцой дембеля так возненавидели, ну, естественно, эти треклятые нары и мусор… Наверное все мои старички настолько воспылали всеобщей любовью к чистоте и уставному порядку… Наверное страсти внутри воинского коллектива накалились до такого белого цвета… Что после моей команды «Вперёд!» все они пикирующими орлами понеслись к палатке, лишь бы в пух и прах разнести эти нары как наиглавнейший источник своих неприятностей.

Ещё не успели раствориться в ночной мгле последние отголоски моей команды «Вперёд! Время пошло!». Как основная масса дембелей бросилась через проход и дворик ко входу в палатку, трое разъярённых дедов побежали прямо к брезентовой стенке, после чего они голыми руками вырвали из-под земли брезентовый полог и нырнули под него, а один старичок даже умудрился проскользнуть вовнутрь палатки через ближайший, то есть наглухо замурованный запасной выход…