— Что?

Виола жмет какие-то кнопки и снова смотрит:

— Да что там?

Она передает бинокль мне.

Я гляжу на пену и пороги до самого…

Конца.

В нескольких километрах от нас река внезапно обрывается. Повисает в воздухе.

— Еще один водопад! — выдыхаю я.

— И гораздо больше, чем тот, что мы видели с Уилфом.

— Ну и что? Где-то должен быть спуск, дорога же проложена. Не волнуйся…

— Да я не об этом.

— А о чем тогда?

— Я о том, — объясняет Виола, недовольная моей тупостью, — что у подножия такого огромного водопада непременно должен быть город. О том, что если выбирать на новой планете место для первого поселения, то долина под таким водопадом может показаться из космоса раем, ведь здесь плодородная почва и нет недостатка в воде.

Мой Шум немного вскидывается.

Потомушто ни о чем таком я и думать не смел.

— Хейвен…

— Готова поспорить на что угодно, мы его нашли. Готова поспорить, что, когда мы доберемся до водопада, внизу будет Хейвен.

— А если побежим, — добавляю я, — то даже поспеем к завтраку.

Виола смотрит мне в глаза — впервые с тех пор, как открыла дневник моей мамы.

А потом говорит:

— Если побежим?

И улыбается.

Искренне, по-настоящему.

И я опять понимаю, что значит эта улыбка.

Мы хватаем вещи и припускаем вперед.

Куда быстрее, чем раньше.

Мои ноги жутко болят. У Виолы наверняка тоже. Всюду волдыри и царапины, сердце ноет от бесконечных утрат и потерь. И у нее тоже.

Но мы бежим.

Как мы бежим!

Потомушто вдруг в конце дороги (заткнись!)…

Вдруг там и впрямь (не думай об этом!)…

Вдруг там нас и впрямь ждет надежда.

Река становится шире и прямее, а склоны холмов, образующих края речной долины, как бутто вот-вот сомкнутся над нами. С реки начинают долетать мелкие брызги: у нас намокают лица, руки, а потом и одежда. Грохот становится оглушительным, заполняя собой весь мир, но это хороший, нестрашный грохот. Он как бутто омывает тебя и уносит с собой весь Шум.

А думаю я вот что: пожалста, пусть у подножия водопада будет Хейвен.

Пожалста.

Потомушто я вижу радостное лицо Виолы — она то и дело оглядывается на меня и все время торопит, то кивками, то улыбками… Надежда может толкать вперед, может заставить тебя жить дальше, но все же она очень опасна, ведь, когда она не оправдывается, это больно и страшно… Все равно что брать мир на слабо, но разве мир когда-нибудь позволял выигрывать споры?

Пожалста, пусть там будет Хейвен.

Ну пожалста пожалста пожалста!

У нас уходит больше часа на то, чтобы добраться до водопада, хотя мы почти все время бежим. Дорога начинает подниматься, немного возвышаясь над рекой, а вода с неимоверным грохотом несется по скалистым порогам. Между рекой и дорогой теперь вапще нет деревьев, а склон справа становится все круче и отвеснее: долина смыкается над нами, такшто впереди остаются только река и водопад.

— Еще немного! — кричит Виола на бегу, ее волосы прыгают по спине и плечам, все вокруг заливает солнечный свет.

А потом…

А потом мы оказываемся на краю обрыва, и дорога резко уходит вниз и направо.

Мы останавливаемся.

Водопад огромный, полкилометра в ширину, не меньше. Вода летит вниз с обрыва грохочущим потоком белой пены, а брызги и туман от него расходятся на сотни метров во все стороны, отбрасывая бесчисленные радуги и насквозь пропитывая влагой нашу одежду.

— Тодд… — едва слышно произносит Виола.

Могла бы ничего не говорить.

Я и так все вижу.

Сразу после водопада долина вновь раскрывается, широкая и просторная, как само небо, а ревущая белая пена вновь превращается в спокойную полноводную реку.

Которая втекает в Хейвен.

Хейвен.

Ошибки быть не может.

Город расстилается перед нами, точно заваленная едой скатерть.

— А вот и он… — шепчет Виола.

И я чувствую, как ее пальцы сжимают мои.

Слева от нас водопад, брыжжущий водой и радугами, над головой яркое сонце, а внизу огромная долина.

И Хейвен в трех или четырех километрах от водопада.

Прямо перед нами.

Клятый Хейвен прямо у нас под носом.

Я оглядываюсь по сторонам: дорога резко уходит из-под ног вниз и направо, а потом начинает спускаться в долину такими ровными зигзагами, что кажется, бутто это застежка-молния бежит по крутому склону.

И ведет прямиком в Хейвен.

— Хочу посмотреть, — говорит Виола, отпуская мою руку. Она достает бинокль, подносит к глазам, вытирает влагу с линз и смотрит еще. — Красивый! — Больше она ничего не говорит, только смотрит и вытирает линзы.

Через минуту, не говоря ни слова, она протягивает бинокль мне, и я первый раз в жизни смотрю на Хейвен.

Туман очень густой, поэтому мелких подробностей — людей там и прочее — нельзя разобрать, сколько ни три линзы, зато я вижу кучу зданий и построек. В центре стоит что-то вроде огромной церкви, но есть и другие большие здания, и настоящие улицы, петляющие между деревьями и скоплениями построек.