– Нас трое? – переспросил Дейкстра. – Я не ослышался? Ты признаешь этого травоеда равным тебе и мне?

Дейкстра ожидал, что Роланд смутится, но тот остался спокойным, по крайней мере, внешне. Он спокойно сказал:

– Конечно, признаю. Когда рушится мир и извержение стирает различия между страной живых и страной мертвых, различия между рыцарем и травоедом тоже стираются. Нет больше между нами ни рыцарей, ни травоедов, мы все люди.

Дейкстра ждал продолжения речи, однако Роланд замолчал, и тогда Дейкстра сказал ему:

– Если нет ни рыцарей, ни травоедов, то, стало быть, нет и законов, разъясняющих, что хорошо и что плохо.

Роланд улыбнулся и сказал:

– Ты ошибаешься, Дейкстра. Закон есть. Закон – это я.

Дейкстра не нашелся, что ответить на эти слова.

– Ну что, теперь видите, что я вам не наврала?! – торжествующе воскликнула Зорька.

– Я ничего не вижу, – сказал Дейкстра.

– Я вижу, – сказал Роланд. – Там, впереди, другой вулкан, я его четко вижу. А где рыцарская скала?

– Тут их две, – сказала Зорька. – Если смотреть отсюда и принять направление на вулкан за точку отсчета, то та скала, которая больше, стоит по азимуту двенадцать, а которая меньше – по азимуту восемнадцать.

– Да, что-то такое там угадывается, – сказал Роланд. – Большая скала похожа на сидящего травоеда, подобравшего под себя руки, правильно?

– Не совсем, – сказала Зорька. – Впрочем… да, что-то похожее есть.

Дейкстра слушал этот разговор, смотрел в ту же сторону, но не видел ничего определенного. Его близорукость становится все сильнее, это неприятно. Но по сравнению с тем, что их поход увенчался успехом, мелкие проблемы со здоровьем – сущая ерунда.

Сейчас смешно вспоминать, что всего несколько дней назад Дейкстра искренне считал их с Роландом поход на небо самым выдающимся путешествием за всю историю человечества. Тем более смешно вспоминать, как он гордился, что с честью вынес все тяготы и лишения того путешествия. Эти тяготы и лишения не идут ни в какое сравнение с тем, что они испытали после катастрофы.

Пять приливов назад они с Роландом съели Фиону. Это было еще до начала путешествия, они ютились в крошечной пещерке на краю каменной груды, ранее бывшей рыцарской скалой, ждали возвращения Зорьки и Росинанта и страдали от неизвестности и вынужденного безделья. А потом к этим лишениям прибавился голод.

Сантьяге было проще. Проголодавшись, он уходил вниз и возвращался нагруженный целой горой травяных побегов и сочных молодых ветвей. Он устраивался в углу пещеры, который облюбовал, и начинал есть, смачно щелкая клювом. Поначалу это зрелище вызывало отвращение, но вскоре Дейкстра привык не обращать внимания на противоестественную травоедскую трапезу, а Роланд однажды подошел к Сантьяге и сказал:

– Я, пожалуй, тоже попробую.

Протянул руку, ухватил присосками пучок травы, сунул в клюв, захрустел, а затем выплюнул с отвращением и смущенно произнес:

– Извини, Сантьяга. Не могу.

– Жаль, – сказал Сантьяга.

А потом настал момент, когда Роланд и Сантьяга покинули пещеру, чтобы потренироваться в обращении с мечами, и Дейкстра остался один. Он долго колебался, но в конце концов не выдержал, подошел к травоедской пище, попробовал, и, странное дело, мерзкая трава показалась ему почти вкусной. Он сам не заметил, как ополовинил запасы Сантьяги, а когда заметил – ужаснулся тому, что совершил.

– Теперь я тоже травоед, – произнес он вслух.

После великой катастрофы Дейкстра приобрел привычку говорить вслух, будучи в одиночестве. Он знал, что это первый признак раздвоения личности, но в сложившихся обстоятельствах не видел в этом ничего ужасного. Все равно скоро умирать. Тогда он еще не верил, что Зорька и Росинант найдут место, пригодное для человеческой жизни.

Наевшись травы, Дейкстра почувствовал сильное смущение. Он представил себе, как Роланд и Сантьяга вернутся в пещеру, обнаружат, что травы стало меньше, и станут шутить по этому поводу, унижая и без того униженный разум мудреца, так и не ставшего королем. Роланд упорно делал вид, что завещание покойного Дуайта не имеет никакого смысла, он вел себя так, как будто является законным королем этого маленького племени, и Дейкстра так и не нашел в себе сил предъявить законную претензию. Впрочем, явного повода предъявлять претензии не было. Только один раз Роланд продемонстрировал королевскую власть – когда приказал Зорьке и Росинанту отправляться на поиски, не спросив мнения Дейкстры.

Однако когда Роланд вернулся в пещеру, он не стал смеяться над Дейкстрой. Он задумчиво оглядел мудреца, втянул ноздрями воду, страдальчески сморщился и сказал:

– Хорошо, что я не смог заставить себя съесть эту траву. Сантьяга, помоги вытащить нашего друга наружу, пока он всю пещеру не обгадил.

– Извини, – пробормотал Дейкстра. – Я не хотел, я просто не смог выйти, мне стало так плохо…

– Лежи спокойно и молчи, не трать силы, – посоветовал Роланд.

Они вдвоем вытащили Дейкстру наружу, положили на камень подходящего размера, и Дейкстра лежал на этом камне до следующего прилива. А потом понос, наконец, прекратился.