Шрифт:
И ответил ему ночной собеседник:
— Сынок, а ведь так ты станешь бедным. Горе тебе, если будешь столь щедрым. Я иду только с тем, кто в пути мне подмога, не друг мне тот, кто горд хоть немного. Я с неверным не дружен: кто слово нарушит — тот мне не нужен; кто обманет меня — с тем я близок не буду, кто покинет меня — того забуду. На противника я любви не трачу и не желаю ему удачи. Своему заклятому врагу я поле засеять не помогу. Разве я посочувствую тому, кто горю обрадуется моему?! Неужели я того полюблю, кто злорадством встретит кончину мою? Я только любимым подарки дарю, лишь лекаря-друга советы ценю. Не одарю того я дружбой, кто не отплатит за дружбу службой. Своих намерений я тому не раскрою, кто глубокую яму мне роет. За того лишь готов я Аллаху молиться, кто от щедрот своих даст мне напиться. Но хвалы моей не дождется тот, чья жадность мне пересушит рот. Ты разве двух друзей видал, чтоб один чадил, а другой пылал, чтоб один расточал, а другой копил, чтоб один мягким был, а другой грубил? Нет! Аллахом клянусь, подражать должны друг другу друзья, если дружбе верны. И обман не будет нас отдалять, и вражда не будет нас разделять. Почему я вином тебя должен поить, а ты мне в чаше яд подносить? Я готов твою добрую славу упрочить, но и ты не должен меня порочить. Если я тебе свою душу раскрыл, берегись погасить откровенности пыл! Где царит справедливость, нет места насилью. А любовь? Разве ее пробудишь силой! Разве счастлив путем униженья идущий? Разве солнечный свет виден за тучей? Вот послушай стихи на сон грядущий:
Того лишь люблю, кто любовь мне дарит — Ведь меру в любви соблюдать надлежит! Ты любишь — в ответ мое сердце горит, Остынешь — погаснет оно и молчит. Измена друзей не меня разорит: В убытке — кто другу ущерб причинит. Кто плод моей дружбы сорвать норовит, Пусть семя любви в моем сердце взрастит. В общенье с друзьями обман мне претит — Ведь он лишь разлад меж друзьями плодит. Смешон мне, кто чести своей не хранит, — Навеки презреньем моим он облит. Пусть друг лицемерный по глупости мнит, Что я не замечу коварных обид: Ему невдомек, что ударом в мой щит Себе же он голову сам размозжит! А тот, кто со мной как с глупцом говорит, Пусть будет могильной землею покрыт. Неискренний другом себя обрядит — Беги от него; он тебе навредит! Пусть золото друга тебя не манит — Расчет меж друзьями раздоры родит!Сказал аль-Харис ибн Хаммам:
— Я чутко внимал беседе двоих, и мне захотелось увидеть их. Когда утро — солнца дитя — народилось и небо светлой лазурью покрылось, все стали грузить на верблюдов вьюки, меня ж занимали отнюдь не тюки: решил я первым, до птиц еще, встать — ночных собеседников отыскать. Лица спутников начал я изучать и голоса их примечать. И вот предо мною не спавшие ночью. Ба! Я Абу Зейда вижу воочию! Но приятель наш на сей раз не один — с ним рядом такой же оборванный сын. Восхищенный их доброй, разумной беседой, полный жалости к их невзгодам и бедам, я друзьям про достоинства их поведал и позвал их дальше со мною идти, а значит, насущный хлеб обрести. И ветви щедрости начал для них трясти. Мои спутники их как друзей привечали, от подарков карманы старца трещали, зазвенели дирхемы [34] в суме хитреца — исчезло унынье с его лица.
34
Дирхем — денежная единица средневекового мусульманского Востока — серебряная монета весом от 2,82 до 2,96 г (ок. 2/3 мискаля; см. примеч. 73 к макаме 10).
А с нашей стоянки видели мы гостеприимной деревни дымы. И вдруг ко мне Абу Зейд подходит и такую вот речь заводит:
— Тело мое загрязнилось в долгом пути — не позволишь ли мне в ту деревню пойти? Горячая баня нужна мне сейчас. Я смою грязь и вернусь тотчас.
Я сказал:
— Если хочешь, так торопись. И, не задерживаясь, возвратись.
Он ответил:
— Вернусь я, о брат, быстрей, чем к тебе возвратится твой взгляд. — И побежал, как породистый конь на кругу скаковом, бросив сыну: — Не медли! Ну-ка бегом!
Мы решили, что он теперь с нами навек, но этот обманщик задумал побег. Весь караван ждал его возвращенья, как ждут в рамадан торжества розговенья [35] . Но вот стали рушиться дня утесы, и тревожными стали наши вопросы. Уже солнце разорвано зубцами гор, а мы все с деревни не сводим взор. Сказал я:
— Не будем сидеть без дела: нет ожидания без предела! Готовьтесь в путь. Теперь уже ясно, что возвратиться он клялся напрасно. Не верь тому, кто на вид благодушен, испытай его: так ли он добродушен?..
35
…как ждут в рамадан торжества розговенья… — Рамадан — месяц поста у мусульман. Пост состоит в полном воздержании от пищи, питья и каких бы то ни было удовольствий в течение всего дня, от рассвета до наступления темноты; ночью же все запретное становится дозволенным. Пост завершается торжественным праздником розговенья, начинающимся с того момента, как на небе станет заметен серп нового месяца, возвещающий окончание рамадана.
Я встал, чтоб верблюда в путь оседлать и вьюки тяжелые подвязать. Вот тут-то я стихи увидал! Их Абу Зейд на седле написал:
О тот, кто помог мне в нелегком пути, Достойней тебя средь людей не найти! Уход мой поспешный, о щедрый, прости — Бегу не затем, чтоб следы замести. В бесстыдстве меня упрекать погоди — Сказал ведь Аллах нам: «Вкусив, уходи!» [36] .Сказал аль-Харис ибн Хаммам:
36
«Вкусив, уходи!» — Перефразированная цитата из Корана (сура 33, ст. 53), в которой речь идет о правилах поведения для мусульманина, посещающего дом пророка, в частности о том, что гостям не следует в этом доме задерживаться.
— Я вслух прочел, что Абу Зейд написал, — пусть простит его тот, кто порицал. Подивились все остроумью его, но сказали: «Избавь нас, Аллах, от него!..»
И пустились мы в путь — искать удачи…
Кого-то теперь Абу Зейд дурачит?
Перевод В. Борисова
Куфийская макама
(пятая)
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— Как-то вечером в Куфе [37] у нас собралась компания — те, что вскормлены с детства молоком красноречья и знания. Растянулся над нами плащ темноты на подкладке из лунного света, и звезды висели на нем, как серебряные амулеты. Но ярче сверкали звезды речей, что в нашей беседе спешили зажечься, — речи такие в памяти надо беречь, от них не нужно беречься; это речи, к которым люди склоняются, а не те, от которых они уклоняются.
37
Куфа — город в средневековом Ираке, основанный арабами на одном из западных притоков Евфрата; славился как культурный центр. Ныне не существует.