Я мог бы поспорить на что угодно, что такой сталкер очень скоро объявится, но, естественно, не стал заключать с вице-адмиралом подобное пари. А Шашкин возник в Выгребной Слободе спустя пять дней после своего исчезновения. И держался он, надо заметить, очень уверенно для новичка, не отходившего по Зоне и недели.

Как вел бы себя на моем месте реальный Шашкин – так же раскованно или поскромнее, – являло собой загадку, непроверяемую в принципе. Но мне прикидываться робким неофитом было не резон, ведь за тем я и приперся на Обочину, чтобы привлечь к себе внимание нужных людей.

Вечерело, и околачивающиеся на рынке сталкеры, а также торговцы еще только начали разбредаться по здешним злачным местам. Наиболее популярным среди них считался бар «Пикник», чья хозяйка, склочная калека, безрукая Кали, вывела с годами свое заведение в разряд элитных (по непритязательным сталкерским меркам, естественно). А это значит, что в нем ежедневно собиралась большая часть здешнего сурового бомонда. Иными словами, и для меня, и для пасущихся на Обочине осведомителей G.O.D.S. «Пикник» являлся тем пресловутым местом встречи, которое изменить никак нельзя.

Вколов себе загодя лошадиную дозу нейтрализатора алкоголя и прочей инородной химии, я ввалился в бар Кали и с порога отсалютовал рукой всем покосившимся на меня посетителям: дескать, привет, бродяги, рад вас видеть! Само собой, никто из них до сих пор меня ни разу не встречал, и поэтому ответного приветствия я не дождался. Однако мои армейские доспехи, с которых были тщательно, но все же грубовато стерты знаки отличия, дали понять местной публике: я – новичок. Вдобавок не слишком умный и пренебрегающий осторожностью, а такие редко доживают до того дня, когда поумнеют и наберутся опыта.

Сталкер мог носить подобные доспехи по двум причинам: либо он дезертировал из армии, либо снял экипировку с мертвого чистильщика, которого, вполне вероятно, сам же исподтишка прикончил. В пустошах ходить с такими компрометирующими уликами еще можно – главное, не попадаться на глаза военным и все. Но в многолюдной Выгребной Слободе, где кишели армейские наблюдатели всех мастей и скрытно, и в открытую, военное облачение без опознавательных знаков могло оказать сталкеру медвежью услугу…

…На что я, в общем-то, и рассчитывал. А иначе какой мне был смысл заявляться сюда в провокационном наряде?

Чтобы не нарваться на грубость вечно озлобленной, смолящей сигарету за сигаретой Кали, я без лишних слов заказал у нее порцию водки. Потом залпом осушил стопку и, довольно подмигнув хозяйке, сразу же заказал вторую. И к ней – соленый огурчик. Кали поглядела на меня с изучающим прищуром, но выполнила все мои заказы, не проронив ни слова. И выпустила сигаретный дым в сторону, а не мне в лицо, как делала она обычно с теми, кто вызывал у нее презрение. Хороший признак. Она неплохо разбиралась в людях, а я по долгу службы умел разбираться в тех людях, кто разбирается в людях. И потому разыграл любимый для такой пожилой злючки тип посетителя: «Клиент, который не выпендривается, а знай себе пьет да помалкивает».

Впрочем, долго помалкивать было не в моих интересах. Сгрызя половинку огурчика и заказав себе третью стопку, я ненавязчиво осведомился у Кали, не знает ли она среди присутствующих сталкеров того, кому можно, не выходя из бара, продать пару-тройку мелких артефактов? Чтобы, уточнил я, хорошенько здесь гульнуть, так как сейчас мои финансовые возможности позволяют, увы, не разгуляться, а всего лишь немного выпить.

Поскольку наличие у меня денег на пропой входило в сферу прямых интересов хозяйки, она указала мне одной из своих четырех рук-протезов (за что ее и прозвали в честь злобной многорукой богини индуистов) на двух беседующих в центре зала сталкеров. Один из них, тот, что повыше и покрепче, принадлежал к местным дружинникам и наверняка состоял на службе в Барьерной мафии. Второй, невысокий и худощавый, был из вольных бродяг, но не производил впечатления закаленного опасностями ходока по Зоне. Скорее всего, я глядел сейчас на типичного коренного обитателя Обочины – такого же дельца, как здешний деловой представитель Барклая Пистон.

– Видишь того типа, что слева? – спросила Кали, имея в виду маленького сталкера, и пояснила: – Это Сириус, мелкий торгаш и посредник. Можешь потолковать с ним. Если у тебя и впрямь есть что-то стоящее, а не копеечный хлам, он заинтересуется. А если он сегодня в настроении, то может купить и хлам. Как повезет, короче говоря.

– Я всякую дрянь не подбираю, – заверил я хозяйку. – Только самую отборную и полезную в хозяйстве дрянь. Так что, полагаю, мы с Осирисом поладим… – После чего не отказал себе в удовольствии скаламбурить: – Спасибо и за наводку, и за водку, многоуважаемая! Скрести-ка пальцы на удачу – если дело выгорит, я тебя сегодня озолочу!

Кали презрительно фыркнула, но подняла все свои верхние конечности и показала мне аж восемь скрещенных пальцев – по два на каждой руке. Видимо, я ей все-таки понравился. Я же, отсалютовав хозяйке третьей стопкой, залпом осушил ее, метнул вслед выпитому вторую половинку огурчика и, придав себе уверенный вид, пошагал к указанному столику…

– Чего тебе? – Сириус, подняв глаза, оценивающе осмотрел меня снизу вверх. Его дюжий приятель, откинувшись на спинку стула, проделал то же самое с ленивым равнодушием сытого и потому неагрессивного хищника.