– Мне сказали, что в моем случае эта графа не имеет особой важности, – ответил Башка, но насторожился. Он был в курсе, о каком параграфе наших командировочных путевок идет речь, и теперь суматошно гадал, к чему я вдруг заговорил на данную тему.

– Тебе не соврали – все так и есть, – подтвердил я. – Однако это не значит, что Стратега устраивает такое положение вещей. И он хочет, чтобы я устранил это недоразумение, чтобы в будущем тебе не задавали ненужных вопросов. Возражения не принимаются, поэтому считай, что сейчас ты на экзамене. И любой твой ответ, а также действие либо бездействие будут влиять на итоговую оценку, какую я тебе вынесу… Итак, ты готов?

– Готов, вот только… – Он запнулся, но быстро смекнул, что колебаться не в его интересах, и поправился: – Да, думаю, готов. Хотя сейчас и не самое удачное время, но раз вам приказали, тогда, конечно, другой разговор.

– Для такой работы нет и не может быть удачного времени. Она почти всегда настигает тебя не вовремя, и поэтому ты должен быть готов к ней постоянно, – заметил я и, встав со стула, поманил экзаменуемого за собой: – Идем. Чем скорее ты решишь задачу, тем скорее я от тебя отстану…

– Послушай, ты, клоун! – обратился ко мне Барклай, когда снова увидел своего двойника, сиречь меня. За время, что я отсутствовал, он успел немного успокоиться, смириться со своим поражением и, кажется, намеревался завести со мной деловой разговор. – Не хочешь говорить, на кого вы работаете, не надо. Но ты должен знать, на кого работаю я. Я – человек из Кронштадтского клуба! Соображаешь, в чьи дела ты вмешался? А теперь свяжись со своими хозяевами, расскажи им об этом, а я дам им номерок, по какому они смогут позвонить моим хозяевам и уточнить, что я не блефую. Давай, пошевеливайся, время дорого!

Занятная подробность! Которая, уверен, заинтересует Стратега, поскольку доселе мы лишь догадывались, под чьим покровительством находится Барклай. Кронштадтский клуб был одной из крупных деловых и политических сил, что действовала на севере России и оказывала заметное влияние на нынешнее российское правительство. В иной ситуации или же за Барьером я бы поостерегся переходить дорогу этой организации, не проконсультировавшись сначала с командованием. Но в Пятизонье охранная грамота Дровосека не могла защитить его от Ведомства, даже несмотря на то, что все сказанное им о Кронштадтском клубе наверняка соответствует истине.

– Называй нужный номер, – потребовал я у пленника. – Я сам себе хозяин и желаю лично удостоверится в том, блефуешь ты или нет.

– Э, нет, черта с два! Так дело не пойдет! – воспротивился Барклай. Он не поддался на мою уловку и не выдал сведения, которые могли бы поспособствовать мне в будущем выдавать себя за него. – Я назову этот номер только твоему хозяину, с которым ты свяжешь меня напрямую здесь и сейчас! И поспеши, поскольку это в твоих же интересах!

– Боюсь, раз ты нам не веришь, мы не в силах выполнить твою просьбу. Мои сожаления. – Я развел руками. Секрет Барклая был не настолько ценным, чтобы подключать к его добыче непосредственно Стратега. А выдать за Стратега подставное лицо – к примеру, отсутствующего здесь Гаера, – вряд ли получится. Тертый пройдоха Дровосек сразу смекнет, с кем он общается: с человеком, действительно наделенным властью или всего лишь притворяющимся таковым.

Говорить с Барклаем больше было не о чем. Задавать ему вопросы о его текущих делах являлось бесполезной тратой времени. Подозревая, что мы при любом раскладе не оставим его в живых, он, в лучшем случае, наврет нам с три короба, а в худшем – заманит в какую-нибудь ловушку. То же самое он наговорит и под пытками, лишь бы только облегчить себе мучения и оттянуть казнь. И сывороткой правды я ничего не добьюсь. Сканер Вектора обнаружил в теле барона ультрасовременные медицинские импланты, способные мгновенно обезвредить даже попавший к нему в организм цианистый калий, не говоря о прочей вредоносной химии. Они же делали чрезвычайно рискованным содержание Дровосека под стражей в любом из здешних помещений. Параноик вроде него мог заблаговременно предусмотреть такую ситуацию. После чего везде, где только возможно, установить тайные порты для подключения к ним своего Мю-фона и подачи сигнала «SOS» союзникам.

Короче говоря, оставлять свергнутого хозяина «Ласточки» в живых было не только бессмысленно, но и опасно. Единственная польза, какую он еще мог нам принести, – это помочь Башке избавиться от досадного недоразумения – чистой тринадцатой графы в его полевом допуске. Ради чего Башка должен был в буквальном смысле собственными руками избавить нас от Барклая…

Было заметно, что экзаменуемый нервничает, хоть и старается всеми силами не подавать виду.

– Соберись! – вполголоса порекомендовал я ему, бросающему нервозные взгляды на сидящую к нам спиной жертву. – Не забивай голову лишними мыслями. Думай о том, что до сегодняшнего дня на твоем счету было три тысячи отнятых жизней, а теперь будет три тысячи одна. Тоже мне, достижение: увеличить свои смертные грехи на какие-то жалкие три сотых процента!

– Я в порядке, – кивнул усиленно храбрящийся мамлюк. – Дело в другом: просто вы так сильно на него похожи, что это немного сбивает меня с толку.

– Ну тогда иди и побыстрее устрани помеху, какая мешает тебе сосредоточиться на работе!.. Нож или пистолет?

– Что, простите?.. Ах да, понял, о чем вы! Думаю, лучше все-таки пистолет. Или это э-э-э… не по правилам?

– Почему же? Твое право, – ответил я. – Было бы нельзя, я бы не предлагал… И я когда-то начинал с пистолета. Стандартный выбор новичка. Редко кто соглашается вписать себе в тринадцатую графу первый пункт ножом. А особенно такие, как ты, чистоплюи.