В камеру я вошла налегке, потому что всё, что у меня было, включая и специальную сумочку, где, по-видимому, хранились контрольные инструменты для измерения черепа, изъяли. Я чувствовала себя мелкой воровкой, которая ничего путного украсть не может, а всегда зарится на что-то мелкое и несущественное, которое плохо лежит. Словно мне для выполнения этого необычного задания необходимо было пропустить через себя все отрицательные эмоции, которые можно получить только здесь - в камере предварительного заключения. И первое, что унижает в камере и убивает в тебе человека – это особенный запах, которым свободный гражданин дышать не может, а если ты дышишь, значит, скоро сознаешься во всех смертных грехах.

Деревянные лавки, пожизненно прикрученные к полу, на скорую руку закрашены, а под краской десятки тысяч человеческих судеб, по велению случая оказавшихся здесь.

На лавке, свесив короткие ноги, сидела неряшливая, с сальными волосами женщина. Её безразмерная кофта, по-видимому, позаимствованная с чужого плеча была одета на голое тело.

– Целка? – спросила она.

– Что? – не поняла я.

– Сегодня ночью я тебя выебу!

– Че-го!! – восстала я и двинулась на противницу. – Да я тебя замарашка вонючая, как клопа раздавлю. Учти, сука, я два года посещала секцию кикбоксинга, поэтому твою гнилую челюсть легко выверну наизнанку.

– Подожди, подожди! – запротестовала она. – Брэк…

Щёлкнул замок и в приоткрытую дверь, втиснулась часть туловища надзирателя без головы. Возможно, перед тем как окончательно войти в камеру надзиратель подбирал себе лицо, стараясь найти маску добродетеля. Появившееся в проёме лицо смотрелось простовато.

– Валентина Юрьевна, пожалуйста, на выход, - ласково сказал он. – К капитану Сидоровичу на приём.

«После такой сахарной речи меня, безусловно, ждёт зелёный чай, - подумала я».

– А я? – спросила замарашка.

– А ты головка от кривошипно-шатунного механизма.
– Надзиратель ехидно улыбнулся. – Надоело сидеть? Ходи…

Когда я вошла в кабинет, капитан Сидорович, вооружившись папкой, старался освободиться от табачного дыма.

– Совещание… - немного смущаясь, сказал он. – Вы проходите. Присаживайтесь…

– Да ничего, я постою, - сказала я.

– Вот здесь. – По столу скользнул лист.
– Распишитесь.

– Что это?

– Это опись вашего имущества. – Капитан Сидорович, словно фокусник доставал из ящика мои вещи. – Вот ваша сумочка. Вот деньги, все до копеечки. Напишите: получено в полном объёме, претензий нет. И подпись.

– Я свободна? – я посмотрела в глаза Сидоровича.

– Валентина Юрьевна, за ваше освобождение внесён залог. – Сидорович потупил взгляд. – Поэтому…

– Подождите, какой залог? Кто внёс?

– Ко мне пришли два солидных джентльмена. Сказали, что они ваши телохранители. И тут же решили все проблемы.

– Высокие?

– Да.

– Длинные волосы зачёсаны назад?

– Да. – Сидорович вежливо улыбался, наверно, был рад, что избавляется от меня.
– Вот видите: вы их знаете.

– Кажется, знаю. – В ответ я тоже улыбнулась. – Это мои друзья.

– Ой, чуть не забыл. – Сидорович положил на стол конверт. – Это письмо они просили передать вам.

В незапечатанном конверте лежал вырванный из блокнота лист, на котором коряво написали:

«Писатель Ерофеев В.В. Живёт: Площадь Восстания…»

Конкретный дом и квартира проживания были кем-то отрезаны.

Я посмотрела на капитана Сидоровича.

Утратив к моей персоне всякий интерес, он погрузился в очередное криминальное дело.

Чтобы покончить с ним раз и навсегда я сказала:

– Прощайте.

И быстро вышла из кабинета.

Я торопилась домой, будто на пожар, ежеминутно понукая водителя такси, который отнекивался одной и той же фразой: «не гони лошадей», при этом на всём ходу он высвистывал какой-то пошлый мотивчик.

Влетев в квартиру, я кинулась в ванную, машинально избавляясь от одежды. Поток воды, хлынувший из крана, спас меня от полного испепеления, потому что я сгорала от стыда. Судорожно выдавливая шампунь, я освобождалась от тюремного зловония. Скрываясь в пушистой пене, я избавлялась от наглых взглядов надзирателя. Контрастный душ размыл последние тюремные реплики. В сливной дыре навсегда исчез образ старшеклассника Сидоровича.

Аппетит приходит во время еды. Я надеялась, что так оно и будет, даже пожелала себе приятного аппетита, но есть, к сожалению, не хотелось. Даже любимый салат из помидоров черри, рукколы и моцареллы вызывал отвращение.

Неопределённость нервирует.

Возможно, чтобы обрести состояния покоя, как отправную точку для дальнейших действий, необходимо составить чёткий план мероприятий. Во-первых, нужно узнать окончательный адрес Ерофеева. Во-вторых, посетить его официальный сайт (что он есть, я не сомневалась). В-третьих, скачать из интернета, пусть даже пиратские, произведения писателя.