Стоял хороший теплый сентябрь, деревья еще не успели пожелтеть, и все вокруг- и мостовая и дома- было сухое и прогретое. Мне до смерти хотелось уехать куда-нибудь подальше, но на дорогу нужны были деньги, а денег у нас с мамой не имелось. Лишних, по крайней мере: все было рассчитано до копеечки.

И тут мне на глаза попалось это объявление. Вид у него был несерьезный: висело оно, косо прилепленное к фонарному столбу, хотя и напечатано было в типографии, красными и синими буквами. Спешить мне было некуда, домой не хотелось, поэтому я читал все объявления и афиши, которые попадались мне по дороге.

«Объявляется прием учащихся шестых-восьмых классов в спецшколу-интернат для одаренных переростков. Живописные места, санаторный режим, бесплатное питание, общеобразовательная подготовка в рамках десятилетки, уклон по выбору учащихся, обучение ведется под наблюдением психологов. Обращаться по телефону…»

В другое время я бы и внимания не обратил на эту бумажку: мало ли куда приглашают - и на лесозаготовки, и даже на сбор лекарственных трав, - но сегодня я как раз обдумывал свой переход в другую школу, а кроме того, меня зацепили слова насчет «одаренных переростков». Переростком я как раз был самым настоящим, поскольку сидел в шестом классе два года, но до сих пор меня так никто не называл, разве что отец, когда он начинал ссориться с мамой. Между прочим, на него я даже не сердился: он сам измучился за эти годы, не знал, куда деваться, и слов особенно не выбирал.

Я потоптался возле столба, перечитал объявление раз, наверное, десять. «Уклон по выбору» - это мне было понятно, но фраза насчет наблюдения психологов не понравилась. Какие-то смутные мысли вызывали эти слова - насчет колонии для трудновоспитуемых детей или чего-нибудь в этом роде.

На всякий случай я решил отлепить объявление и захватить его домой, чтобы при случае посоветоваться с мамой. С тех пор как отец окончательно ушел, мы с мамой советовались каждый вечер:она мне рассказывала про свои бухгалтерские дела, жаловалась на грубияна Ивана Сергеевича, а я подсказывал ей, как следует с ним разговаривать.

К моему удивлению, листок с объявлением отлепился очень легко: как свежеприклеенная почтовая марка. Я сложил его пополам, сунул в учебник физики и тут заметил, что на той стороне переулка стоит и наблюдает за мной Чиполлино. Чиполлино был парень с нашего двора. Собственно, его звали Венька, но он учился в спецшколе с итальянским языком, при этом был кругленький, толстый и совершенно не обижался, когда его называли Чиполлино. По-итальянски он болтал довольно быстро, да это и не удивительно: его отец был журналист-международник и знал, наверно, тридцать языков, в том числе готтентотский. Чиполлино всех ребят со двора водил к себе послушать, как отец говорит по-готтентотски, и отец его никогда не отказывался: щелкал и свистел, у него это получалось очень лихо.

– Что это ты делаешь?
– крикнул мне Чиполлино. Он не хотел подходить ко мне ближе, потому что неделю назад зажулил у меня марку Бурунди и, видимо, боялся, что я начну выяснять отношения.

Настроение у меня как-то сразу поднялось, я перешел на другую сторону и протянул Чиполлино руку.

– Да вот, понимаешь ли,- сказал я как можно небрежнее,- перехожу в спецшколу.

– В языковую?- спросил Чиполлино, и по лицу его видно было, что он не очень-то мне поверил.

– Да нет, в научно-перспективную,- ответил я, не моргнув и глазом, хотя в объявлении ничего об этом сказано не было.

– Ну что ж, дело хорошее,- солидно сказал Чиполлино.
– Но там, наверно, конкурс большой.

– Посмотрим, - ответил я, и мы пошли вместе к дому.

О марке я ему не стал напоминать, потому что идея перебраться в спецшколу занимала меня все больше. Я был уверен, что мама обрадуется: во-первых, с деньгами станет полегче, а во-вторых, спецшкола - это уже почти профессия.

Но мама забеспокоилась.

– А далеко это?
– спросила она тревожно.

В объявлении ничего об этом не было написано.

– Да где-нибудь под Москвой, - ответил я наугад.

– И что ж, ты все время там жить будешь?
– допытывалась она.
– А как же я тут одна?

– Ну мама, ну что ты, на самом- деле! Бесплатное питание, санаторный режим. Чего еще- надо?

– Не отпущу я тебя,- сказала она решительно.- Без зимнего пальто… старое-то ты уже совсем износил… Не отпущу!

Но я уже наверняка знал, что отпустит. Когда мама начинает говорить решительно, это значит, что она почти уже согласна.

– Зима еще не скоро, - ответил я.
– А кроме того, попытка- не пытка. Надо еще поступить.

– Не примут тебя,- сказала мама со вздохом.- Ты же у меня отстающий.

– Чего там гадать? Сейчас пойду и позвоню. И все узнаю.

– Так вечер уже!

– Ничего, попробую.

Не слушая, что мама кричит мне вдогонку, я побежал на улицу. Позвонил из телефона-автомата- и сразу меня соединили.