Шрифт:
Сотрясаемый дрожью, Отро Гариучи дотянулся до своего наладонника.
Хотя Корвин не мог ни допустить того, чему он только что стал свидетелем, ни поверить в то, что он только что слышал, его инстинкты выживания возобладали над действиями, и он начал отдаляться от обреченного «Никса», поскольку в противном случае это вело к неизбежному катаклизму. Словно следуя его примеру, другие суда Федерации начали делать то же самое. Прямо по курсу он видел эскадрильи истребителей, отрывающихся от взлетно-посадочной полосы супертранспорта, немедленно взмывающих вверх, образуя дугу ближе к хвостовой части судна, чтобы избежать столкновения.
Командная линия передачи разразилась еще большей злобой адмирала Нуара.
— Мы окружены! Переходите в наступление, идиоты! Боритесь за жизнь, пока еще можете!
— Мила, послушай, — умолял Отро. — Ты здесь, сестричка? Необходимо, чтобы ты очень внимательно меня выслушала…
Она была потоком слез, опасения, сожаления и гнева, пробуя обрести самообладание, чтобы прислушаться к прощальным словам брата.
— Я хочу передать координаты системы UBX–CC, сказал Отро, пытаясь оставаться спокойным. — Именно там размещена лаборатория по производству инсорума, никто еще не знает об этом… средство, которое должно было стать твоей защитой, а теперь становится твоим бременем. Ты слышишь меня? Мила!
— Да, — прошептала она.
Отро назвал три комбинации из девяти чисел: звездные координаты сетки.
— Там есть врата ускорения, — продолжил он. — Ты будешь допрошена дронами, они зададут вопросы личного порядка, ответы на которые знаешь только ты. Только так они будут знать наверняка, что это — ты, а не какой-то самозванец. Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, у меня почти не осталось времени…
— Да… — отозвалась она дрожащим голосом, сквозь слезы. Менс, погруженный в капсулу «Ворона» в десятке метров над ней, чувствовал, как его собственные слезы смешиваются с нейроэмбриональной жидкостью, окружавшей его.
— Мила, и еще… дай инсорум Малету Шакору. Не бери за это никакой оплаты, ни единого кредита. Это не может искупить все дурное, что я совершил, но я не буду торговать больше жизнями за деньги. Хорошо? Обещаешь?
Силуэт «Никса» занимал собой почти весь иллюминатор.
— Отро, пожалуйста, не уходи, умоляю, не надо…
— А теперь я хотел бы, чтобы ты с Менсом исчезла, — ответил Отро, наконец теряя самообладание. — Держись подальше от Хета… дроны о тебе позаботятся. Пережди бурные дни… используй время на что-то хорошее. Ты должна быть сильной, я знаю, что ты — сильная… из-за этого все и произошло… Я…
Отро боялся смерти, но был благодарен за то, что ему дан шанс вновь почувствовать себя человеком.
— Я люблю тебя, Мила. Я — твой брат, так что мне и уходить первому…
Ангел смерти пристально смотрел Отро в глаза. «Забирай меня, — думал он. — Только, пожалуйста, как можно дольше не приходи за ней».
Вражеский военный суперавианосец «Странствующий святой» скользил бесшумно, как и все в космических просторах; неколебимый, неостановимый, во всем своем великолепии шедший к ужасающей цели, он ударил по станции с апокалипсической силой. Передняя кромка крыла «Никса» прошила не защищенный броней корпус с ужасающей легкостью, сокрушая палубу за палубой, проникая все глубже и глубже внутрь для нанесения удара по одной из главных структур поддержки станции. Резкое прекращение энергетического импульса заставило остатки кормовой части «Никса» обрушиться в расширяющуюся впадину литого металла, сокрушая его реакторы в двойных, бесполезных ядерных взрывах, которые немедленно выпаривали несколько кубических километров металла и плоти.
Ударные волны корежили станцию с неукротимой жестокостью, не щадили переборок, укрепленных сложным сплавом, превращая их в крошащуюся ржавчину, поскольку взрывчатая сила яростно затрагивала всю структуру.
В то время как миллиарды испуганных людей по всему Новому Эдему наблюдали чудовищную картину, гигантская шаровая молния десятка километров в диаметре осветила пространство системы Малкален слепящей вспышкой, знаменуя смерти более чем трехсот тысяч калдари, и с ними — единственного человека, который мог остановить катастрофу.
Стенания и крики Милы Гариучи можно было слышать с каждой палубы «Ворона».
Где-то в другом месте с такой же силой раздавались вопли торжествующего Тибуса Хета.
46
Поскольку пространство, окружающее станцию, превратилось в ослепляющую картину орудийного огня и следов инверсии ракет, внимание Корвина было равномерно распределено между его предчувствием угрозы и слежением за системами «Тараниса». Перед ним уже не стоял вопрос, кто стрелял первым; никакой капитан не собирался ждать интерпретации правил и обязательств. Был расширяющийся диск ядерного огня, исходившего из штаба корпорации «Ишуконе», коварно пущенная стрела, из-за которой погибли тысячи душ. Те пилоты и капитаны, которые были свидетелями катаклизма, теперь становились ведомы чудовищной смесью инстинктов выживании и гнева.
Для галленте избежать ответственности было невозможно. Многочисленный флот Альянса появился мгновением раньше столкновения, и промедление с вынесением решения теперь накладывалось на всю сферу обязательств для судов Федерации. В командовании и управлении царила полная неразбериха. Адмирал Нуар отвечал за боевое формирование, и каждое судно в пределах этого зависело от «Никса» и в вопросах огневой мощи, и в вопросах защиты. Никакой капитан не был бы способен взять на себя эффективную разработку плана действий, подобно этому; для большинства членов команды на борту судов Федерации в Малкалене это сражение стало бы последним.