— Будучи еще семнадцатилетним подростком, я думал, что никогда не женюсь, рассчитывая, что можно прекрасно прожить всю жизнь и без семьи: без грязных пеленок, бессонных ночей и вечно недовольной жены! – Люсьен весело улыбался, сняв черные очки, не побоявшись останавливающихся взглядов на его избитом лице таких же отдыхающих у набережной, как мы.

— Твоя жена была монстром в юбке? – рассмеялась я, представляя толстого гнома в несексуальном халате, на голове бигуди, в руках скалка, а на лице маска из белой глины, и недоброжелательный взгляд говорит вместо не шевелящихся губ что-то типа «не подходи – покусаю!»

— Не то чтобы прямо-таки монстром, но я женился на ней только из-за мыслей, что пора сменить холостяцкую жизнь на семейную. Не под влиянием бушующей любви, не по зову сердца и души. Нет. Видимо, я боялся остаться отшельником, поэтому и сделал предложение одной актрисе малого театра. Но она была мне явно не пара, – как-то грустно добавил Люсьен, бросая кусочки сдобной булочки в воду.

— Как ты это определил? – сорвалось с моих губ.

— У меня в Киеве есть однокомнатная квартира, там мы и жили на протяжении немногим более года. Но если изначально там был творческий беспорядок, то после свадьбы и вплоть до развода вечный хаос на правах хозяина стал царить в нашем «семейном гнездышке». Актриса. Что с неё взять? Ей не было дела ни до куч стирки, ни до гор немытой посуды, крошки со стола ей даже некогда было смести, – Люсьен явно был недоволен.

— Так ты женился, потому что тебе нужна была домработница, которая еще и по совместительству должна была ублажать тебя по ночам? – я вовсе не собиралась никого ни защищать, ни упрекать, но говорила, как всегда, что первое приходило в голову.

— Мне нужна была жена, способная не только скрасить своим присутствием долгие зимние вечера, но и поддерживающая домашний уют и порядок в доме. А выходило так, что в пустом холодильнике плесенью покрывались стенки; а носки если сам не постираю, то наутро одеть будет нечего; а на кухне под мягким уголком постоянно скапливалась энная партия пустых бутылок. И что толку от такой жены?

— Она еще и пила? Сама? Или у вас каждый вечер был романтическим, как у нас вчера? – мне неприятно было представлять Люсьена в компании посторонней женщины, я ревновала.

— Нет, если каждый вечер будет романтическим, со временем и это надоест. А она любила выпить. И в одиночестве, и в компании со своими подругами-актрисами. Я же не получил того, чего ожидал от семейной жизни. Посоветоваться с ней как с другом было невозможно, друзья тоже не стремились проводить со мной свободное время, им было попросту уже не до меня: жены, дети. И только я был одинок, не смотря на штамп в паспорте, который по сути ничего не изменил в моей жизни.

— Неудачно ты выбрал себе спутницу жизни, – с грустью я констатировала факты, и мне было жалко Люсьена: он хороший человек, и заслуживает на счастье.

— Да, мне не хватало второй половинки изначально, но и жена не стала мне спасательным кругом от моего одиночества. А я ведь надеялся на крепкую семью, я хотел детей, – Люсьен умиленным взглядом наблюдал, как радуется Елисей стаям белых лебедей, как хлопает в ладоши, подпрыгивая пружинкой на месте. – В итоге я завел кошку, которая исцарапала все обои в квартире, съела единственный комнатный цветок, при этом еще и перевернула горшок на пол и разгребла всю землю по кухне. Кошка тоже меня не очень то радовала, хоть и любила тереться о мои ноги, мурлыкала, но однажды она пропала. Я не хочу голословно обвинять бывшую жену, но, по-моему, это она отправила мою Белу в путешествие, из которого не возвращаются. Больше животных я не заводил, и с Мариной (женой) в скором времени развелся.

— У меня тоже была кошка Мурчела, – вспомнила я свою серую любимицу, исцарапавшую мне лицо перед своей смертью. – Но моя свекровь «доброй души человек» отравила её. Я тебе вкратце рассказывала тогда в Одессе.

— О, да! Моя бедняжка, я помню твою исцарапанную щечку, – Люсьен нежно обнял меня и потрогал по животику. – Я думаю, когда наш малыш подрастет, мы заведем ему кошечку?!

— Но только когда наш малыш сам научится проситься на горшок. Не раньше! – Люсьен положительно кивнул, соглашаясь.

— Если бы ты знала, как я о тебе мечтал! Как долго я ждал встречи с тобой! Сколько бессонных ночей провел, рисуя твой божественный образ. А, засыпая лишь под утро, я тут же просыпался в холодной поту из-за очередного кошмара, в котором между нами появлялась широкая пропасть. И её не преодолеть, не перепрыгнуть, и мы тянем друг другу руки, но расстояние между нами увеличивается, ты все дальше и дальше. А потом высокие волны накрывают меня с головой, и я тону в потоке бушующей стихии. Но твои очаровательные глаза до самого конца наблюдали за мной сквозь голубую пучину, – Люсьен так увлекся, что, рассказывая, смотрел сквозь меня, словно его страшный сон стоял у меня за спиной.

— А до нашего знакомства тебе не снились кошмары?

— Кошмары? Да, но это так давно, как и мои мысли относительно нежелания жениться во что бы то ни стало. Еще в юношеском возрасте я очень переживал по поводу внешности. Мне не нравилось своё отражение в зеркале, я страшно комплексовал из-за веснушек, которые каждую весну с приходом солнца усеивали мой нос и щеки, а потом появились еще и прыщи. Я боялся, что молодые и интересные девушки будут смеяться надо мной. И мне тоже снились мучительные кошмары, и я просыпался от заразительного женского смеха, доносящегося в глубь сознания из обрывков сна.