Мы вновь перешагнули порог детсада. А бабушка уже и успела поднять всех на уши. Повариха и одна нянечка первыми поспешили посмотреть, что же происходит за стенами детсада, да и только. Они вышли с помещения, устремив свои взгляды в угол зеленой лужайки, где на фоне густых кустов Паулин торопливо уходил по газону, волоча поврежденную ногу и, видимо, боялся на неё даже наступать.

Дети и мамы, и папы выходили на улицу, и шли себе спокойно, даже не думая вмешиваться. Ступая по квадратным плиткам, они как неправильные шахматные фигуры просто шли вперед.

— Остановите их, ну, кто-нибудь, – я перешла на громкий крик. И меня услышали.

Лицо Люсьена было разбитым. Синяки и ссадины, кровь, размазанная по подбородку, багровые потеки по шее, испачканная и порванная рубашка – ужас. Он шел мне навстречу. Но Паулин резко и неожиданно снова набросился на него сзади. Люсьен ловко присел, поворачиваясь к врагу лицом и прикрываясь щитом из сильных рук. Увесистые тумаки снова посыпались градом.

Тем временем к детскому саду подъехали еще две машины. Были ли это родители, приехавшие забрать детей, или случайные свидетели кровавой драки, я не знала. Но они не стояли истуканами и не проходили мимо, а сразу же поторопились разнять двоих «сумасшедших».

Люсьен тоже довольно умело бил Паулина по лицу кулаками. После очередного удара, мой избитый муж упал на землю, свернулся клубком и закрылся руками. Он сдался. Помощь двух смельчаков не понадобилась.

Те двое подбежали к Паулину, и мне до них больше не было никакого дела, как и до состояния мужа. Все внимание я переключила на своего рыцаря, широкоплечего сильного мужчину, доказавшего в честном бою, что он точно не даст меня никому в обиду. Я бросилась к нему. Мы бежали друг другу навстречу в солнечном дворике сада. Я смотрела в серые глаза, улавливая его двоякие чувства. В них были и проблески злых огоньков, и нежные ласковые эмоции, передаваемые мне всю глубину его любви и переживания. Я хотела тогда крепко обнять Люсьена, но он лишь взял меня за руки и остановил, не позволяя испачкаться о его рубашку.

— Не бойся, всё будет хорошо, – на удивление уравновешенно говорил Люсьен, стараясь скрыть злость, но я то уже могла понимать его, словно мы знакомы вечность.

— Можно я поухаживаю за тобой? У меня в сумочке есть влажные салфетки, – и я дрожащей рукой расстегнула тугой замочек и на ощупь стала искать нужное содержимое.

— Где Елисей, – Люсьен присматривался к собравшимся на ступенях нянькам, среди которых и стоял мой малыш, крепко обнимая подаренного мишку. – Он видел как я бил его отца?

— Надеюсь, что нет, – ответила я, вытирая пятна крови с его лица, – но то, что вы подрались, он точно понял. Глядя на вас, разве не понятно чем вы занимались?

— Мне очень жаль, что все так вышло. Я бы не хотел, чтобы Елисей с первого дня нашего знакомства возненавидел меня.

Его глаза смотрели печально то на меня, то в сторону Елисея. Люсьен даже краем глаза поглядывал на другой край газона, где Паулину уже помогли подняться.

— Елисей еще маленький, он не знает что такое ненависть. И, кстати, нам нужно скорее отсюда уходить, я неловко себя чувствую под пристальным вниманием окружающих.

— Забираем малыша, и едим в гостиницу…

Таксист подозрительно окинул оком Люсьена, но ничего не стал говорить, было итак понятно, что он беспокоился за чистоту сидений своего авто.

— На набережную р. Кальмиус, к гостинице «Эдем», – я невольно вспомнила нашу ночь в «Пассаже», и мне захотелось её повторить. Но уже не на берегу Черного моря, а в живописном уголке Донецка.

«Эдем» возвели на пересечении деловых маршрутов в центральной части города. Поэтому из окна автомобиля Люсьен мог полюбоваться новыми строениями торгово-развлекательных центров, парков. А главное, я показала ему гордость Донецка – один из лучших в Европе стадион класса люкс «Донбасс Арена» с шикарной парковой зоной, садом камней, цветочными клумбами, фонтаном в виде вращающегося футбольного мяча. Похоже, в тот день как раз проходил матч, потому что площадь была наводнена фанатами в черно-оранжевых шарфах и масках кротов.