Итак, мы, немного переместившись в сторону, затаились почти около самой завесы, внимательно наблюдая за тремя кабинками. Эольцы оказались на удивление брезгливы и изнеженны и пользоваться кустами считали ниже своего достоинства. Нет, ясно, если, чтобы в голову не втемяшилось, приспичит — по-всякому запоешь, но было бы глупостью не использовать слабости врага против него самого.

Я же, пока нужная минута не выдалась, пытался объяснить Василию, что можно попробовать сделать с его даром, который упорно пытался разрушить завесу. Надо сказать, в антимагии я разбирался примерно так же хорошо, как в процессе создания миров, то бишь никак. Однако год наблюдений за Василием не прошел впустую, и кое-какие соображения у меня имелись.

— Мы же можем колдовать в твоем присутствии? И ничего не портится… — размеренно объяснял я внимающему мне иномирцу. — А все потому, что ты знаешь: ничего плохого мы не учудим. Вот когда Юля с Крисом дрались первые дни знакомства, ты их на раз-два утихомиривал. Видимо, этот дар чувствует твои намерения и подстраивается под них: ты спокоен — и он на окружающую магию не обращает никого внимания, но эольскую завесу явно воспринимаешь как серьезное препятствие и угрозу, поэтому способности стремятся ее устранить.

— То есть, Оррен, — покачал головой Василий, — ты предлагаешь мне глубоко вдохнуть и попытаться убедить самого себя, что все хорошо?

— Примерно так… — согласился я.

— А может, проще мне ее все-таки убрать? А то я вроде как и так спокоен, куда уж больше? А говорить с каким-то даром… — так ничего глупее я в жизни не делал. Это уже диагноз будет.

— Ну-у не стоит, — оскорбился. — Я со своим проклятием могу спокойно общаться, когда требуется. Оно вполне разумно и обособлено от моего сознания. Значит, мне, по твоим рассуждениям, пора идти в специальную лечебницу?

— Прости, я не хотел тебя задеть, — тут же поднял руки в примиряющем жесте иномирец. — Ты, Оррен, только учитывай, что я к вашим «обычным вещам» еще не скоро смогу привыкнуть, и то, что для вас скучные будни, для меня — верх абсурда.

— Не такие уж и скучные, — улыбнулась Альга. — Оррен у нас один такой — оригинальный.

— Хорошо, попробую что-нибудь сделать. — Иномирец нехотя согласился и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Потом нахмурился: — А можно будет понять, что у меня получилось?

— Ты ведь чувствуешь давление завесы?

— На этом расстоянии почти нет. — Василий открыл глаза и смерил метры, оставшиеся до защитного заклинания эольцев.

— Вот! — обрадовался я. — Как только исчезнет и это «почти» — можно считать, что все получилось.

Иномирец кивнул, подходя к полученному заданию со всей ответственностью.

Мы же с Альгой и Маришкой продолжили наблюдение за кабинками. Кстати, это оказалось еще и замечательным способом точнее определить, сколько же в лагере все-таки имеется убийцепоклонников. Лежали в засаде мы достаточно, а эольцы тоже, как ни крути, люди и часто пользовались удобными кабинками. Конечно, все рассчитывалось плюс-минус, но даже по приблизительным подсчетам выходило мало — всего сотня с горсточкой. Ну как такими силами Охранительную крепость штурмовать? Мы ж от смеха все лопнем… хм…

В любом случае получалось, что Чар приготовил какую-то крайне мерзкую штуку.

Наконец удача нам все-таки улыбнулась. Стоило Василию кивнуть, когда со своим необычным даром он разобрался, как все кабинки оказались занятыми одновременно. Мы переглянулись: на лице Альги появилась такая многообещающая улыбка, что если бы я не знал воровку, то мог бы устрашиться.

И, не сговариваясь, побежали через завесу, стараясь шагнуть на ту сторону одновременно. Заклинание недовольно заискрило, сообщая куда надо о незапланированном проходе. Все, кроме меня, тут же кинулись к ближайшей палатке и затаились там, попытавшись слиться с серой тканью. Я же расположился около одной из кабинок, старательно изображая из себя крайне занятого человека.

Самая главная проблема эольцев заключалась в том, что завеса не могла подсчитать, сколько именно человек проникло на территорию лагеря, а сообщала о самом факте проникновения.

Как я и думал, эольцы не стали бежать к месту прохода всем скопом, а по какому-то амулету связались с крайним к данной точке офицером. Поэтому, когда бедолага вывалился из туалета, я успел нацепить на лицо самое спокойно-наглое выражение, которое только имелось в моем арсенале.

— А вы что хотели? — Плащ замечательно скрывал отсутствие формы, и вел я себя не просто как вышестоящий по званию, а как главнокомандующий. И на молодого мужчину мой грозный вид произвел весьма сильное впечатление. Тем временем я усиливал напор: — Думаете, вы одни такие? А потом удивляетесь, почему завеса мигает все время! В таких-то условиях!

Оборвав фразу, я, высоко задрав подбородок и вложив во взгляд весь запас презрения, направился в сторону палаток. За моей спиной офицер, запинаясь, отчитывался по амулету перед прямым начальством, что сия оплошность с проходом не что иное, как череда случайностей, и никакие враги на территорию лагеря не проникли.

Оставалось только с гордым и независимым видом скрыться между палатками, после чего, резко свернув в сторону, устроиться рядом с друзьями. Итак, план по проникновению на вражескую территорию был с блеском выполнен. Главное, теперь не выдать себя громким смехом.