Весь во власти каких-то непонятных и отчасти неприятных ассоциаций, Тинг продолжал свои поиски. И наконец нашел. Школьный дневник. Он был прикрыт половиком. Остальные бумажные изделия — книги и тетради — скорее всего, пошли на костер, который кто-то жег в гостиной; Тинг успел заметить посреди нее черное пятно костерка. Наверное, мародеры, чтобы не терять драгоценное время, разогревали себе обед там, где разбойничали.

Дневник был сильно подпорчен дождями. При западном ветре они заливали комнату через окно, в котором сохранилось всего лишь одно целое стекло. Тинг с невольным трепетом взял в руки дневник и попытался разобрать, что написано на его серой обложке: «Уч_ка 3-Б кл…са — … … … ш…олы №… Ви… Ан…рея» Что?! Не может быть! Значит, его зовут Андрей! Выходит, имя мальчика, которое он присвоил себе совершенно случайно, и которое произнесла его мать, было поистине гласом Божьим… С ума сойти!

Тинг попытался разобраться и с фамилией. Но все буквы, кроме слога «Ви…», были основательно смыты водой. Тинг пытался гадать: Винокуров? Виноградов? Виденеев? Викторов?.. Он назвал десятка два фамилий и в растерянности остановился: ни одна из них не вызвала в его душе никаких положительных эмоций. Тогда Тинг продолжил поиски. И наконец нашел то, что даже не мог ожидать.

Как оказалась эта фотография за этажеркой, трудно было сказать. Но вот по поводу ее удовлетворительной сохранности у Тинга были предположения.

Во-первых, сильно повезло этажерке. Ее изготовили кустарным методом, но очень искусно: с различными фигурками и окошками в боковинах, над которыми потрудились лобзиком, и никелированными деталями — винтами, шишечками, уголками. А материалом для этажерки послужил толстый светло-коричневый эбонит. Поэтому ее и не бросили в костер. Во-вторых, зашитая ламинированным пластиком задняя стенка этажерки предохранила фотографию и от солнечных лучей, и от дождевых капель. Только черный цвет на ней от времени стал коричневым.

На фотографии размером 10x12 см были изображены статный высокий мужчина и миниатюрная женщина. Ладно скроенный серый костюм в тонкую полоску сидел на мужчине как влитой, а женщина была одета в длинную, суживающуюся книзу юбку, хорошо подчеркивающую ее точеную фигуру, и белую блузку с широкими рукавами «фонариком», украшенную ручной вышивкой по украинским народным мотивам. Фотография была не любительская, а сделана в фотоателье, и наклеена на толстый картон, поэтому она даже не покоробилась.

Это были его родители, отец и мать. Тинг сразу понял, кто изображен на снимке. И не только понял, но и вспомнил кое-что из своей прошлой жизни. Эти воспоминания пришли к нему на ум как озарение. Ноги вдруг стали непослушными, ватными, и он, чтобы не свалиться, грузно сел на пол, а из глаз ручьями побежали слезы. Тинг будто и не плакал, но слезы лились сами.

В таком состоянии он пробыл довольно долго. Его мгновенно пересохшие губы шептали: «Мама, папа. Мои родные… Мои любимые…» На какое-то время Тинг стал ребенком — маленьким, беспомощным и беззащитным.

Наконец он встал на ноги и, слегка пошатываясь, подошел к окну. Слезы словно отмыли его мозги от старых заскорузлых наслоений. В голове прояснилось, будто там взошло солнце, и мысли вдруг стали прозрачными, как стекло, но прочными, словно наилучшая сталь. Тинг сначала не понял, что потянуло его к окну, однако когда он бросил взгляд вниз, ему все стало ясно.

К дому подъехала большая черная машина, похожая на джип, но длиннее. Из нее выскочили трое мужчин и скрылись в подъезде, где находилась бывшая квартира Тинга. Он сразу понял, кто эти люди. Лицо Тинга исказила ненависть, а губы скривились в жестокой усмешке. «Ну-ну…», — пробормотал он себе под нос вдруг заржавевшим голосом и спрятался за простенком.

Ему хорошо были слышны шаги мужчин, поднимающихся по лестнице. Они пытались идти тихо, однако хлам на ступеньках мало способствовал скрытности. Но вот шаги зазвучали совсем медленно. И все равно их кошачья поступь отдавалась в голове Тинга ударами кузнечного молота. Ему казалось, что он видит их сквозь стены и даже читает мысли.

Непрошеные гости разделились: один завернул на кухню, второй прошел в зал, а третий направился в детскую, где находился Тинг. Дальнейшее произошло одновременно буднично и страшно. Тинг стоял, затаив дыхание. Сначала в дверном проеме показался пистолет, а затем появился и его владелец. Создавалось впечатление, что ему было известно, где находится Тинг, потому что мужчина сразу резко повернулся и нацелил на него оружие.

Но он опоздал, всего лишь на долю секунды. И этого временного промежутка для Тинга оказалось вполне достаточно. В следующее мгновение лицо мужчины исказилось от дикой боли, рука с пистолетом опустилась, и оружие глухо стукнуло о пол. Тинг нанес энергетический удар — просто выбросил руку с раскрытой ладонью вперед. Он даже не коснулся мужчины. Откуда к нему пришло это умение, Тинг не понимал. Но он действовал так, словно все его действия были совершенно естественны — как дыхание.

Мужчина какое-то время постоял, шатаясь, а затем — как будто его кости превратились в желе — он медленно опустился на пол, где и затих. Навсегда. То, что он уже никогда не поднимется, Тинг знал. Но смерть незваного гостя совсем не тронула Тинга. Бросив на бездыханное тело безразличный взгляд, Тинг вышел из детской и направился в гостиную. Его взгляд, полыхающий внутренним огнем, был страшен. В голове Тинга звучал даже не голос, а звериный рев: «Убей!!! Убей всех!!! Это твои враги!!!»